В известной степени такая опала была несправедлива по отношению к св. Пульхерии, но так получилось, что едва ли не одномоментно ее соперница также оказалась отставленной от дел и от дворца. История эта выглядит следующим образом. В 440 г., в день Богоявления, император отправился из дворца в храм и по дороге встретил простого человека, поднесшего ему в подарок яблоко необыкновенных размеров. Святой император по-царски вознаградил дарителя и отослал яблоко жене. Но, получив подарок, св. Евдокия решила по-своему сделать приятное мужу и передарила его другу детства царя Павлину, который, пользуясь дружбой с царем, имел свободный доступ к обоим членам императорской семьи. В этот день сановник заболел и находился дома. На беду, она не уведомила верного придворного, откуда яблоко попало к ней самой. Получив подарок, Павлин в свою очередь решил отдать его, как редкостный плод, царю. Круг замкнулся, и св. Феодосий, к величайшему удивлению, получил от друга детства то самое яблоко, которое часом ранее отослал жене. Взволнованный царь решил узнать у царицы, где находится его подарок. Ничего не подозревающая св. Евдокия, чувствуя неладное, испугалась и солгала, что съела его. Святой Феодосий был, конечно, добрым человеком, но здесь ревность взяла над ним верх. Он посчитал, что жена изменила ему с Павлином.

Обычно утверждают, что последовавшие вскоре за этим опала, суд и казнь Павлина произошли вследствие данного инцидента. Однако нельзя скидывать со счетов и то свидетельство современников, согласно которому Павлин замыслил мятеж, еще ранее роптал на императора и уготовил ему смерть. «Лживые историки, еретики, которые нетвердо держатся истины, рассказали и заявили, что Павлин был послан на смерть из-за императрицы Евдокии. Однако императрица Евдокия была благоразумной и целомудренной, незапятнанной и безупречной в своем поведении»[722].

В принципе ничего невероятного в таком предположении нет: в те времена слабость власти смущала и соблазняла многие умы, вчера еще клявшиеся в верности царям. И нет ничего удивительного в том, что Павлин, почувствовавший угрозу своей жизни или даже карьеры, мог попытаться организовать быстрый заговор, закончившийся его окончательной дискредитацией в глазах царя.

В пользу этой версии говорит простое умозаключение о том, что если бы император действительно подозревал свою жену в измене, то на эшафот взошел бы не один Павлин, но и св. Евдокия, так как прелюбодеяние царской особы было государственным преступлением. Поскольку же данная история получила публичную огласку, св. Феодосий никогда не решился бы скрыть измену жены. Как минимум царица была бы немедленно отставлена от дворца и отправлена в ссылку. Но, как мы знаем, этого не произошло, и отношения между супругами постепенно охлаждались.

Нельзя не принять во внимание и то предположение, что буквально накануне этого трагичного события царственных супругов постигло еще одно горе. Помимо старшей дочери, вышедшей замуж за Валентиниана III, у них была еще одна дочь Флакцилла, умершая во младенчестве сразу после Эфесского собора 431 г. Еще один ребенок – на этот раз сын (имя его не сохранилось) – родился около 430 г., но, прожив совсем недолго, также отдал Богу душу. Наконец, вскоре после возвращения из Иерусалима царица зачала и вскоре родила еще одного мальчика, долгожданного наследника Аркадия II. Как полагают, в ноябре—декабре 439 г. он был венчан на царство отцом как его соправитель-август, но вскоре умер при неизвестных обстоятельствах. Неожиданная смерть любимого дитяти стала тяжелым испытанием для родителей, и не исключено, что в силу уже неизвестных обстоятельств именно на Павлина пали подозрения в том, будто он причинил вред младенцу, став причиной его гибели[723].

В любом случае, это был едва ли не первый прецедент в царствовании св. Феодосия Младшего: он сам, по своей воле, осудил человека на смерть. Потеря была тем горше, что осужденный являлся другом детства, с которым царь в течение многих лет делил самые заветные личные тайны.

Ревность ли и недоверие, тяжесть потери близкого человека или что иное, но отношения между супругами в скором времени распались почти окончательно. Можно предположить, что в глубине души император очень жалел Павлина и, в известной степени оправдывая себя, думал, что если бы супруга ему не солгала, ничего бы не случилось. А св. Евдокия искренне не могла понять своей вины в этой трагедии, снося все беды на ревность мужа и его нетерпимость к чужим любимцам. Ей было искренне неприятно оправдываться (пусть даже и заочно) об их отношениях с Павлином, в которых на самом деле не было ничего неприличного. Ссора продолжалась, и отчуждение супругов друг от друга становилось все заметнее.

В течение нескольких лет, примерно до 442 г., св. Евдокия еще находилась во дворце, хотя полностью утратила какое-либо влияние на царя и дела государства. Наконец, она упросила царя разрешить ей уехать для постоянного жительства в Иерусалим, и царь дал согласие. Примечательно, что формально семья не распалась, и св. Евдокия продолжала сохранять статус царицы. Ее сопровождала уже не столь пышная свита, как несколько лет назад: при особе царицы было всего два близких ей клирика – пресвитер Север и диакон Иоанн. Неизвестно, в силу каких причин царь прогневался на Севера и Иоанна (утверждают, что их оговорили в организации очередного заговора против царя), но уже в 444 г. он послал в Иерусалим комита доместиков Сатурнина, который по приказу василевса казнил священников. Но и царица не замедлила с ответом – Сатурнин был немедленно предан казни в Иерусалиме по ее приказу.

Царь тут же наказал ее, лишив содержания, которое ей полагалось как императрице из государственной казны, но св. Евдокия была довольно обеспеченной женщиной и, проживая в Иерусалиме в качестве уже частного человека, продолжала активно заниматься благотворительностью. Например, ее усердию историки приписывают постройку в городе «матери церквей» – великолепного храма Св. Стефана[724].

Как ни странно, но после отставки царицы их отношения со св. Пульхерией улучшились. Обе женщины обменивались письмами и подарками, св. Евдокия послала бывшей августе образ Божьей Матери, писанный святым евангелистом Лукой, который св. Пульхерия поместила в соименном образу храме в Константинополе[725].

Крах семейной идиллии тяжело сказался на св. Феодосии Младшем; оставленный сестрой и женой, он все более подпадал под влияние евнуха Хрисафия, по наущению которого дал разрешение на казнь военачальника Иоанна Вандала, командовавшего войсками во Фракии. Внешнее положение Восточной империи в это время было особенно опасным: угроза войны с персами, нашествие арабов и цаннов, попытка военных действий против вандалов, неудавшаяся вследствие нашествия гуннов Алариха, – все это тяжким бременем давило на императора. Он стал более строгим и недоверчивым в общении с двором и фаворитами, подвергая опале даже старых товарищей. Одним из них стал евнух Антиох, поставленный воспитателем юного царевича еще императором Аркадием. Не отдавая отчета в переменах, свершившихся с царем, Антиох, ранее возведенный в сан патриция, позволил себе прежние вольности в общении со св. Феодосием Младшим, после чего был лишен всех титулов и званий, пострижен в духовное звание, а его состояние конфисковано. Сразу же после этого император издал закон, которым запретил впредь возводить евнухов в члены сената[726].