Он услышал приглушенный шепот Таргитая:

— Мрак, нам бы поторопиться…

— Куда смотришь? — донесся недовольный голос Мрака. — Намкаменюка надобна, а не бык.

— Бабушке своей скажи!.. У тебя слюни до коленей.

Тихо вздохнула Лиска. Олег уже заметил, что она соперничалас Мраком в чуткости и зоркости, словно сама была лесным зверьком, распознавалазапахи не хуже, только в силе уступала, отчего Мрака то ненавидела, топобаивалась.

Снова раздался рокочущий голос Мрака:

— Видать, тут состаримся.

— И слюнями истечем, — добавил Таргитай.

— Тихо, — прошептала Лиска.

— Это не я, — сказал Таргитай поспешно. — Это у меня вживоте… нет, у Мрака.

Когда на востоке появилась светлая полоска, а звезды началимеркнуть, Олег медленно поднялся, вид у него был суровый и сосредоточенный.

— Пора. Оружие спрятать.

— Как же, — удивился Мрак, — без драки?

— Без нее.

— А как это без драки?

Олег, не отвечая, вылез из укрытия. Таргитай и Лискапослушно, как гуси к озеру, двинулись следом. Оба верили в мудрость волхва, какбудто даже подлинная мудрость делает бессмертным или хотя бы неуязвимым.

Мрак секиру оставил на перевязи, но сдвинул так, чтобырукоять не искал полдня. Олег целенаправленно двигался прямо к площади, тамкостры вспыхивали все ярче: гуляки бросали остатки хвороста. Пир был в разгаре,у костров сидели в обнимку, орали песни, бродили по двое-трое, искали вина иновых драк.

Последним шел Мрак. Пусть Олегу виднее спереди, но злаясобака и сзади кусает. Надо прикрывать всех троих, эти и от воробьев неотобьются, их куры загребут…

Запах жареного мяса дразнил ноздри, Таргитай шумно глоталслюни. Воздух был пропитан дымом, ароматом вина, хмельного меда, крепкойбражки. Костры бросали багровые блики на лица пирующих. Четверо шли гуськом,зигзагами, старались держаться в темноте. Мрак наконец сообразил как идти, невызывая подозрений, облапил Таргитая за плечи, потащился с ним пьяной походкой.Лиска, глядя на них, с готовностью обняла за пояс Олега, прижалась.

Пьяные песни слышались со всех сторон. Ритуальные ужеотпели, каждая группка гуляк заводила свою. Орали дружно недолго; то ли непомнили слов, то ли смачивали быстро пересыхающие глотки.

Наконец костры пошли так густо, что дальше все было залитобагровым трепещущим пламенем. Пьяные мужчины и женщины сидели и лежали, оралипесни, обнимались, спорили. Вспыхивали драки, вино и брага лились ручьями, подногами хрустели обглоданные кости.

Олег старался не ступать на упившихся, но почти из каждойгруппки, мимо которой с опаской проходили, к ним тянулись руки, пытаясьусадить, напоить, заставить петь. Крупные псы сновали между пирующими,подбирали кости, а то и выхватывали ломти мяса, бесстыдно мочились на мертвецкипьяных, опрокидывали кувшины.

Мрак расслабил мышцы, с таким шумом выдохнул воздух, словнодержал взаперти с вечера.

— Свинота!.. Надо же так нажрякаться… Силен Ящер, ничо нескажешь. Простому людишке трудно.

— А непростому? — прошептала Лиска.

— Взгляни на Олега, — посоветовал Мрак.

Олег вместо того, чтобы посмотреть орлом и выпятить грудь,согнулся и втянул голову в плечи, как черепашка в панцирь.

Ближе к холму женщин попадалось меньше. У подножия простыемужики сменились воинами в кожаных доспехах с нашитыми копытами, кожаныхшлемах. Песни, впрочем, орали те же, нажирались браги не меньше, а блевали иползали на карачках, как и простолюдины. Псы тоже не понимали разницы междузнатными и незнатными, прыгали через воевод, разливали дорогое вино, какпростую бражку.

Еще выше пировали волхвы. Их было столько, что весь холмказался покрытым снегом. Мрак начал бормотать о дармоедах — быка сожрут и ещевосхотят, потом и телят затребуют — саранча, а не волхвы. Верно, в каждойдеревне должен быть свой дурак, остальным есть о ком поговорить, но ежелидурней заведется много, то все захиреет и передохнет.

Переступая через сонных и пьяных, поднялись к священномуПервокамню, краеугольному булыжнику богов, с которого началась земля, весь мири белый свет, включая звезды, солнце, вирый и подземный мир Ящера. От пурпурнойглыбы шел мощный радостный свет. Вокруг Алатырь-камня сидели, привалившисьспинами, крепкие воины в кольчугах, при боевых топорах, сапожки из мягкой кожи,красные, а вместо кожаных шлемов блестели бронзовые — с забралами, кольчужнымисетками, еловцами на кончиках. Половина спали, бесстыдно раскрыв рты, храпели,другие сонно ерзали, неверными пальцами загребали землю, пытаясь дотянуться дооткатившихся кувшинов.

Алатырь-камень был массивной плитой в пять саженей в ширь,семь в длину, но над землей выступал на аршин. Олег облизал пересохшие губы,шепнул:

— Правнуки этих гуляк не увидят его вовсе.

— Почему так?

— Земля не держит.

Мрак кивнул понимающе:

— Не дудка Таргитая! Да еще бычка кладут, а то и кидают. Вонкогда ты мордой оземь, то погружался тоже.

Таргитай зачарованно глядел на гигантскую тушу, чтозакрывала полнеба. Смутно поблескивала широкая полоска стали с крестообразнойрукоятью. Нож торчал, воткнутый почти по рукоять. Сбоку слышались глухие удары.Кто-то больно толкнул Таргитая в спину, прошипел:

— Помогай, лодырь! Этого телка даже тебе не сожрать. За одинприсест, понятно.

Мрак мощно ударил обухом секиры об угол Первокамня. Секируотбросило с таким страшным звоном, что Олег присел, как кот на песке, и встрахе огляделся. Ближайшие воины замычали, один повел мутными глазами,попытался встать, но отяжелевшее брюхо потянуло вниз.

Мрак сказал с отвращением:

— Свиньи перепились… как свиньи! Нас не тронут, а тронут,размечем как сухие листья. Зря другие племена ухами ляпают, этих приходи и бериголыми руками.

Олег прошептал:

— Сегодня ночь Купалы. Все собираются в купы, и там, вкупе,празднуют. Во всех племенах на сотни верст окрест. Никто ни на кого напастьпросто не может.

Мрак, морщась, взвесил секиру в руках, примерился к новомуудару.

— Неужто на сотни верст нет трезвого? Он бы стал царем вэтом царстве пьяных дураков.

Мрак с силой обрушил обух на красный угол, скривился, носекиру удержал. Поплевал на ладони и начал мерно колотить по краю. Таргитайвскрикнул горестно: