— Ежели все так просто, то зачем мучились? Зачем так долгоготовились?

Он быстро полез наверх, прямо на пылающий жаром камень, находу выдернул Меч. Олег вскрикнул негодующе:

— Тарх! Нас не за тем послали!

— Ну да, — огрызнулся Таргитай. — Были возле печеного быка,о котором с детства наталдычили, и только облизнулись? Да нас мухи засмеют!

Таргитай с силой обрушил Меч, вниз брызнул пахучий сок.Дразнящий запах потек такой густой волной, что даже Олег сглотнул слюну инепроизвольно облизнулся. Таргитай застонал, оранжевое лезвие мелькнуло вбагровом свете с такой быстротой, с какой не двигалось даже в самых яростныхсхватках.

— Поменьше, — крикнула снизу Лиска. — А то не унесем.

— Это я съем здесь, — предупредил Таргитай поспешно. — Этомне одному.

Олег дергался, оглядываясь на воинов, на волхвов, что ещепировали в двух десятках шагов, смотрел на Мрака и Таргитая. Звонкие ударыметалла о камень сменялись чмокающими, словно мокрым бельем хлестали по дереву.На него попеременно брызгали то мельчайшие осколки камня, то капли пахучегосока.

— Дай мешок, — крикнул он Лиске торопливо.

Мрак наращивал мощные удары, приловчился, в черноте ночиискры разлетались во все стороны, как вспугнутые золотые пчелы. Волхвы уставилисьпьяными непонимающими глазами. Немногие воины, что еще держались на ногах,хохотали и тыкали в их сторону пальцами. Гуляет мужик! Подраться — эканевидаль, каждый день с кем-нибудь да дерешься, а шарахнуться головой обАлатырь-камень можно раз в году, да и то если не надерешься раньше.

Олег наконец выудил пучок, понюхал спешно, успел бросить накрай плиты, прямо под удар тяжелой секиры:

— Лупи, теперь лупи!.. Разрыв-трава в смеси содолень-травкой.

Мрак обрушил тяжелый удар с осторожностью: кисти уже ныли ибыстро распухали. Обух коснулся пурпурного края. Мрак заранее скривился вожидании резкой боли, послышался хруст, треск. Уголок исчез, Мрак едва успелубрать ногу от лезвия: едва не осчастливил Агимаса и проклятых магов!

— Есть! — шепнул Олег снизу.

На ладони пурпурным огоньком горел осколок не крупнеелесного ореха. На острых гранях блистали звезды, в сердцевине полыхал крохотныйпожар. Таргитай и Лиска хрястнулись лбами, пытаясь рассмотреть лучше. Мрак ссекирой в руках затравленно оглядывался, глаза были дикими, неверящими.

— Все? Обратно? Так просто?.. Без драки?

Олег поспешно завязал камешек в чистую тряпицу, сунул запазуху.

— Быстро! Убегаем. Пока не опомнились.

Сбежали с холма, стараясь выглядеть все теми же беспечнымигуляками. На остров съехались вожди разных племен — с дружинами, волхвами, явнои посланцы дальних земель, так что затеряться сейчас, когда уже подзаморилисьот пьянки, нетрудно, если Мрака держать за руки, Олега за ноги, Таргитаю недать дудеть, а Лиске спрятать вызывающе красную гриву под капюшон.

У подножия Лиска с отвращением пошла на цыпочках по дуге,обходя лужу кислой блевотины. Там тяжело сопел в пьяном беспамятствекраснорожий детина в роскошной одежке боярина. Худая свинья, подбираяизвергнутое, подобралась ближе, объела перепачканные губы, с хрустом отгрызланос, затем разохотилась, пошла сгрызать уши. Олег передернул зябко плечами,ускорил шаг, но отвратительный хруст перемалываемых хрящей перекрывал пьяныевопли, песни и лай разгулявшихся псов.

Все больше попадалось упившихся вусмерть. Иные еще ползали,на ощупь хватали кувшины, лакали почти что через силу. У одного кострасобралась четверка гигантов с вислыми животами, огромная чаша ходила по кругу.Все подозрительно следили друг за другом налитыми кровью глазами, словно шлосостязание, кто дольше не свалится мордой оземь.

— Такие никогда не опомнятся, — прошептал Мрак сгадливостью. — Сгинут, но не опомнятся. Ну и хрен с ними! И жаба за ними некумкнет.

Лавируя между кострами, приближались к темной груде камней.Уже слышались тяжелые удары волн, костры попадались реже, а песни орали толькосамые выносливые. Остальные спали, блевали, пытались ползти куда-то.

Воздух был влажный, соленый. Таргитай растерянно повторял:

— Это все?.. Так просто?.. Зачем же мучались, планы строили,всю ночь просидели на камнях?

Олег бросил через плечо язвительно:

— Кабы знал, где не надо соломку стелить! Переработался.

— Я всегда перерабатываюсь, — огрызнулся Таргитай. — На койляд киммеров рушили? А теперь того и гляди, камешек сгодится разве что накресало.

— Сплюнь, — вскрикнула Лиска тревожно.

Таргитай плюнул в темноту, Мрак выругался. Олег объяснилядовито:

— Он уже три дня на палке с дырками не сопел! Это все одно,как если бы Лиска не расчесалась, а ты не подрался.

Ближе к ограде из массивных глыб пировали самые бедные,одетые проще, зато надравшихся было меньше. Больше орали песни, обнимались,клялись в вечной дружбе, дрались, мирились, снова заводили застольные,плясовые, подблюдные, валились и поднимались снова.

Таргитай, заглядевшись на пиршество, часто падал,запнувшись, сталкивался с гуляками. Его радостно хватали, заставляли пить.Дудошник охотно подчинялся, дважды друзьям пришлось силой выдирать его иззагулявших компаний, где Таргитай, забыв для чего он здесь, уже плясал сдевками непотребного вида.

Неожиданно впереди возник человек огромного роста. Он шелнавстречу, в руке держал боевой топор. На нем была звериная шкура, шерстьблестела в лунном свете, всклокоченные волосы стояли дыбом. Лик человека былстрашен, глаза горели красным пламенем. Огромный красногубый рот, что впризрачном свете казался черным, внезапно полыхнул пламенем:

— Невр-р-р-ры… Рр-р-р-рад…

Таргитай завороженно смотрел в пляшущие языки огня. Лицо,подсвеченное снизу, выглядело особенно лютым, нечеловеческим. Мрак на ходу снялсекиру, набычился, пошел осторожным охотничьим шагом. Олег поспешно забежалвперед, крикнул:

— Ты кто?

— Меня зовут Дикий Остап, — проревел незнакомец. — Но тыможешь звать меня Смерть.

— Что тебе надо?

— Дурень, что надо Смерти?

Он даже не замедлил шаг, топор взлетел в воздух. Рукинезнакомца были огромные как бревна. В сторонке остановились подгулявшие,начали подбадривать, кто-то сунулся к Дикому Остапу с мехом вина. Тот небрежнопнул локтем, гуляка отлетел и растянулся как лягушка. Среди любопытных раздалсяобидный хохот.

— Кто тебя послал? — спросил Олег вдруг.

— Меня послать нельзя, — прорычал Дикий Остап. — Меня можнотолько упросить!