Не менее жесткий отпор получили самолеты 62-й авиадивизии, атаковавшие Устилуг и Грубешув – переправы через Буг получили плотное прикрытие Люфтваффе. 94-й и 52-й полки СБ выполнили 91 самолетовылет, сбросили 500 ФАБ-100 и 84 ФАБ-50 ценой потери 14 самолетов и 42 человек летного состава. Однако нельзя не отметить, что ни одна авиадивизия не сбросила такого количества бомб за день за все Приграничное сражение. Другие авиасоединения, летавшие на атаку тех же целей, также понесли тяжелые потери. Бомбившие с 1900 м Устилуг и Грубешув 33 экипажа ДБ-3 18-й авиадивизии потеряли сбитыми истребителями противника 9 машин. Всего дальними ДБ-3 было выполнено за день 42 самолето-вылета и сброшено 298 ФАБ-100.

После определенной растерянности первого дня войны советские авиасоединения постепенно включались в боевую работу. Помимо задач, поставленных фронтовым командованием, авиация действовала также в интересах армий. МиГи 15-й авиадивизии в течение дня 23 июня прикрывали выдвижение частей 4-го механизированного корпуса с воздуха. В 10 воздушных боях по итогам 91 самолето-вылета пилоты 23-го ИАП потеряли 4 МиГа и заявили об уничтожении б самолетов противника. Из шести сбитых истребителей противника четыре были почему-то опознаны как польские ПЗЛ. Возможно, речь идет о немецких разведчиках Хеншель-129, отдаленно напоминавших польские машины своей аэродинамической схемой – моноплан-парасоль. 28-й ИАП провел 29 воздушных боев в 140 самолето-вылетах. Полк претендовал на четыре сбитых самолета противника ценой потери трех экипажей и выходе из строя 8 самолетов. Всего 15-я авиадивизия выполнила 23 июня 345 самолето-вылетов, сбросила 45 ФАБ-50 и 58 АО-10 (с истребителей и штурмовиков).

Относительно самого сильного в 17-й авиадивизии полка на 23 июня было четкое указание Птухина: «48 СБП (самолеты Пе-2) рассредоточить на оперативных аэродромах с выводом за границу аэродромов и тщательно замаскировать». Видимо, командующий ВВС ЮЗФ стремился сохранить полк от ударов по аэродромам и использовать новейшие бомбардировщики как свою козырную карту. 23 июня «пешки» на задания не летали, потерь ни на земле, ни в воздухе не несли. Истребители 17-й авиадивизии прикрывали железнодорожные узлы.

Из состава 19-й авиадивизии 23 июня действовал только 33-й СБП (двум другим полкам в приказе Птухина задач не ставилось). Полк бомбил Пархач и Крыстынополь, выполнив 36 самолето-вылетов и сбросив 156 ФАБ-100. Над целью один СБ был сбит истребителем, а еще один – получил повреждения.

В целом можно констатировать, что ВВС Юго-Западного фронта на второй день войны существенно увеличили свою активность. Было использовано для ударов по противнику 183 самолета-бомбардировщика, или 31,2 % общей численности.

Постепенно идеи Кирпоноса и Пуркаева относительно путей стабилизации проломленного уже в первый день войны фронта приобретали все более четкие очертания. Командование Юго-Западного фронта решило использовать встретившие войну на полпути к границе «глубинные» стрелковые корпуса для построения нового фронта обороны. Их задачей стало, «опираясь на противотанковые районы, не допустить прорыва мотомеханизированных частей противника в восточном направлении». Соответственно на позиции поперек центральной «панцерштрассе» по рубежу реки Иква на широком фронте выходили три дивизии З6-го стрелкового корпуса, а поперек северной «панцерштрассе» – дивизии 31-го стрелкового корпуса. В тылу 6-й армии, южнее Бродов, должен был занять оборону 37-й стрелковый корпус. Крупных сил противника этот заслон сдержать не мог, однако контрудары мехкорпусов должны были уменьшить силы противника, остающиеся на острие главного удара.

Командир 11-й танковой дивизии Людвиг Крювель изучает обстановку по карте. Рядом с ним (с сигаретой) – командир танкового батальона дивизии Шиммельман

Однако пока все эти меры лишь обещали изменение ситуации в лучшую сторону. С учетом тактики Крювеля с «пехотной» и «танковой» боевыми группами не всякий контрудар мог задержать продвижение XXXXVIII моторизованного корпуса. Пока «танковая» боевая группа отбивалась бы от советских танков, «пехотная» в соответствии с принципом «а Васька слушает, да ест» покрыла бы еще несколько десятков километров. Поэтому данные авиаразведки и построение в соответствии с ними заслона фронтом на юг не оказали решающего влияния на продвижение 11-й танковой дивизии в направлении Дубно. Непосредственное воздействие на «пехотную» боевую группу дивизии в течение 24 июня отсутствовало. Ее не встретили ни занятые пехотой и артиллерией рубежи обороны, ни выпады танковых частей.

Ранним утром части 11-й танковой дивизии переправились через Стырь и изготовились к наступлению на восток. Дивизия Крювеля должна была пробиваться вперед двумя группами: мотоциклетным батальоном с захваченного утром плацдарма у Острова и «пехотной» боевой группой с плацдарма у Шуровигцей. Однако на пути решительного броска вперед встал неожиданный противник: «Около полудня командир корпуса устно, а штаб корпуса – по радио одновременно ставят 11-й тд цель наступления – Дубно. В 10.00 одновременно выступили 61-й мотоциклетный батальон с плацдарма Остров, а 110-й мотострелковый полк – с плацдарма Шуровигце, однако в связи с постоянными авианалетами продвигаются вперед медленно»[439]. До этого в первые утренние часы «сталинские соколы» обрушились на переправу в Шуровигцах, мешая накоплению сил на плацдарме. Несколько подробнее вопрос с налетами авиадивизий ВВС ЮЗФ на 11-ю танковую дивизию будет разобран ниже, а сейчас имеет смысл сразу сообщить ответ: Дубно 24 июня захвачен не был. К 18.00 «пехотная» боевая группа дивизии вышла к Вербе, на дальние подступы к Дубно. Дивизия Крювеля двигалась в пустоте, сопротивление ей оказывали в лучшем случае отдельные мелкие подразделения, случайно оказавшиеся на «панцерштрассе». Несмотря на это, выполнить поставленную Кемпфом задачу 11-я танковая дивизия не смогла ввиду сильного воздействия с воздуха. В ЖБД соединения прямо указывается: «Сломив слабое сопротивление врага на высотах восточнее Козина, она на марше атакована вражескими бомбардировщиками и только поздним вечером выходит к Дубно. Населенный пункт занят противником, и атака назначается на 25.6»[440]. Настоящим издевательством над этим фактом звучит запись в журнале боевых действий группы армий «Юг» от 24 июня: «Наши ВВС в основном овладели господством в воздухе». Овладеть овладели, но забыли сообщить об этом «сталинским соколам».

Задержка с продвижением вперед 11-й танковой дивизии 24 июня также повлияла на долгосрочные планы немецкого командования. Они предусматривали ввод в бой еще одного подвижного соединения на центральной «панцерштрассе» – 16-й танковой дивизии Ганса-Валентина Хубе. Вытянувшаяся вдоль дороги 60-километровая «кишка» подразделений 11-й танковой дивизии к 24 июня наконец полностью втянулась на территорию СССР. Соответственно было принято решение в середине дня ввести через Крыстынополь по шоссе дивизию Хубе. Еще одним сдерживающим фактором стали пограничные укрепления «линии Молотова». Доты в районе Крыстынополя продолжали огрызаться огнем, и командование XXXXIV армейского корпуса пообещало пробить дорогу для 16-й танковой дивизии к середине дня 24 июня. К вечеру части дивизии Хубе начали втягиваться на территорию СССР и вышли к Радзехову. Дальнейшему продвижению вперед мешали скопившиеся на «панцерштрассе» тылы 11-й танковой дивизии. Как следует из записей в ЖБД XXXXVIII корпуса, Кемпф сам принял решение приостановить проталкивание дивизии Хубе по забитому шоссе: «Приказы штаба корпуса 11-й тд освободить дорогу для продвижения 16-й тд до 20.00, не выполняются, поскольку командир корпуса на основе личных наблюдений на месте устным приказом продлил этот срок до 24.00. Поэтому основная часть 16-й тд использует этот вечер для отдыха»[441].