И ошибся дважды.

Кассандра, в первые минуты предсказуемо очарованная открывшимся ей видом, отчего-то вдруг сразу скисла, стоило ему взять ее за руку. Брыкаться она не стала и обнять себя тоже позволила, но глядя в ее задумчивое лицо Энрике почувствовал, что план его трещит по всем швам. Она не смотрела ему в глаза и, похоже, даже не вслушивалась в то, что он ей говорил. А застывшая на ее губах отстраненная полуулыбка — слабое утешение незадачливому поклоннику, которого не отталкивают только из вежливости, преисполнило молодого человека самыми дурными предчувствиями.

«Кэсс! — так ласково, как только смог, проговорил он, взяв ее за подбородок. — Что случилось? Тебе здесь не нравится?»

«Нравится, — пробормотала она, поднимая на него взгляд и все равно словно не видя. — Очень красиво. А тебе за это не попадет?»

Она вроде бы беспокоилась, но голос у нее был равнодушный. И ничего похожего на влюбленность в нем, увы, даже намеком не звучало. Да что такое с этой девчонкой?.. Еще какую-то неделю назад она ловила каждое его слово и заливалась краской, стоило ему сжать в ладони ее пальцы, а тут ее словно подменили! Энрике, тщательно скрыв нарастающее беспокойство, улыбнулся.

«Попадет — так и демон с ним, — негромко ответил он, нежно коснувшись ладонью ее щеки. — Кэсс…»

Он, сделав паузу, обвил руками ее талию. Взгляд затуманенных синих глаз на мгновение стал осмысленным, и то, что Энрике увидел в нем, совсем ему не понравилось. Добыча, которую он уже почитал своей невозвратной собственностью, непостижимым образом начала выскальзывать из капкана. Медлить было нельзя. Энрике прижал девушку к себе и наклонился к самому ее лицу.

«Кэсс, — повторил он таким голосом, что будь он даже и правда в нее влюблен, все равно не вышло бы лучше. — Я давно хотел тебе сказать…»

Кассандра, не дослушав, чуть слышно вздохнула и отвернулась.

«Лучше бы нам спуститься обратно, Энрике, — проговорила она, глядя на алое небо. — Уже поздно. Плохо будет, если нас здесь поймают».

Она мягко высвободилась из его рук и, не оглядываясь, зашагала к лестнице. Молодой человек не сразу нашел в себе силы двинуться следом. Это был полный провал. Ему ясно дали понять, что в его обществе не нуждаются, и удивление от сознания этого факта на какую-то долю секунды даже заглушило звон вдребезги разлетевшихся надежд: до этого дня Энрике не знал поражений на любовном фронте. Что ж, очевидно, всё когда-то бывает в первый раз… Кое-как взяв себя в руки, он спустился вместе с Кассандрой на крышу, помог ей забраться в чердачное окошко и провел обратно к двери черной лестницы. По едва различимым во тьме ступенькам они молча спустились на первый этаж, молча обогнули главное здание — и, не глядя друг на друга, неловко распрощались у фонтана. Впервые за долгое время он не пошел ее провожать.

С тех пор, встречаясь где-нибудь в школьном коридоре или в столовой, или у ворот кадетского городка, они только здоровались друг с другом — она с неизменной неловкостью в голосе, отводя глаза, а он со спокойным дружелюбием, будто бы ровным счетом ничего не случилось. Бегать за Кассандрой Энрике не стал. Какой смысл трясти чувствами, которых нет, перед той, кому они все равно не нужны? Пусть деньги он потерял, но гордость у него все-таки еще осталась!

…Энрике отстраненно потянул к губам свою кружку. «А все-таки, — подумал он, глядя в спину кадету Д'Элтар, — что же я сделал не так?» Он невесело усмехнулся. Ответа на этот вопрос, похоже, ему никогда не узнать. Эти взбалмошные девицы!..

— Ты идешь? — пихнул его в бок сидящий рядом Стрэттон. — Или все-таки решил селедку осилить? Так дело твое, но я лучше бы до ночи попостился.

— Согласен, — не оборачиваясь, хмыкнул Энрике. — Идите, я кофе допью и догоню.

Товарищ поднялся, следом потянулись остальные — Декстер, де Ласси, Вэдсуорт… Энрике вновь поднял кружку. Вэдсуорт! Ну кто бы мог подумать, что этот недотепа так быстро сориентируется? Как ни увидишь их с Кэсс, они все время хохочут как сумасшедшие. На влюбленность с ее стороны, конечно, не похоже, но Клиффа судя по всему это пока устраивает. «Зря я его дураком считал. Эдак ведь и пролезет в мужья тихой сапой…» Энрике криво улыбнулся, отводя глаза от Кассандры — и едва не поперхнулся холодным кофе, натолкнувшись на взгляд герцогини эль Тэйтана. На губах ее светлости дрожала насмешка, а в чуть прищуренных кошачьих глазищах стояло такое мстительное удовлетворение, что и гадать тут было нечего: она знает, о чем он только что думал, знает, чего он хотел от Кэсс, знает, что он остался с носом — и получает от этого колоссальное удовольствие.

Энрике поставил кружку на стол. Ему вдруг до дрожи захотелось намотать на руку эту длинную золотую косу, уткнуть ее хозяйку лицом в ее же собственную миску и подержать, пока не перестанет дергаться. Пустышка с отцовским титулом наперевес! Она с самого начала терпеть его не могла, вечно зудела у подруги над ухом насчет него, и вполне может статься, что именно благодаря ей Кэсс в конце концов его отшила. Герцогиня дутая, вон как ухмыляется — верно, до сих пор нарадоваться не может, что таки утерла нос «деревенщине»!..

«Маленькая самодовольная дрянь, — подумал Энрике. — Повезло тебе, что ты не мужчина».

Словно не замечая откровенной издевки в глазах Орнеллы, он поднялся из-за стола, преувеличенно вежливо поклонился ей и не спеша направился к выходу.

Барон Д'Элтар прислал за дочерью экипаж, но сам в Даккарай не приехал, подвело здоровье. Кучер в ответ на взволнованные расспросы Кассандры уверил, что с его милостью ничего серьезного — подхватил простуду, это весной не редкость, но как раз, должно быть, к ее возвращению совсем оправится. Баронесса, добавил он, хотела сначала ехать вместо мужа, но побоялась оставлять его одного. «Вы-то уж папеньку своего знаете, — весело добавил кучер, — за ним глаз да глаз!.. Дома не усидит, как пить дать, и леченье забросит, вот ее милости и пришлось остаться. А по мне, так и правильно! Что мы, сами вас не довезем в целости и сохранности?» Он кивнул на десятку конных из числа многочисленной баронской охраны, и Кассандра, оценив их бравый вид, согласилась, что довезут непременно. Она попрощалась с подругами, расцеловалась с Орнеллой, клятвенно пообещав явиться к ней с визитом одной из первых, как только та обустроится в столице, и покинула Даккарай, даже не обернувшись.

Вместе с экипажем и охраной прибыла и горничная, которую баронесса определила младшей дочери в услужение, так что три дня пути не показались Кассандре такими уж долгими — тем более, что первые два из них она почти целиком проспала. А на закате третьего, прильнув к окошку экипажа, уже с восторгом рассматривала проплывающие снаружи величественные храмы, многолюдные парки и роскошные городские особняки Мидлхейма. Какой отрадой было узнавать знакомые улицы, слышать смех и отголоски музыки с площадей, видеть прогуливающихся по тротуарам горожан — и никаких мундиров!.. Она и сама не подозревала, как скучала по всему этому, как надоел ей Даккарай, даже несмотря на то, что дал ей вожделенные крылья. Ей самой тот мундир ведь никогда и не был по-настоящему нужен — она мечтала летать, только летать и точка. «Забавно, — подумала Кассандра, поймав себя на этой мысли, — я хотела дракона, Сельвия хочет их лечить, Орнелла вообще хочет замуж… Получается, из нас четверых единственный настоящий наездник — Кайя?» Мимо пронеслось ландо с парой хохочущих молодых повес в щегольских камзолах, и Кассандра, проводив их взглядом, наморщила брови. Любопытно, а каково истинное отношение обитателей мужских казарм к пресловутому мундиру? Так ли уж он всем из них дорог? Мужчины, конечно, больше расположены к войне, и все же… Клифф, например, поступил в Даккарай согласно семейной традиции — в роду Вэдсуортов второй сын всегда становился наездником. Учился он с удовольствием и летать ему нравилось, но что-то подсказывало Кассандре, что с таким же успехом кадет Вэдсуорт мог заниматься теми же угольными карьерами. А ведь, наверное, он такой не один?.. Странно. Раньше ей это не приходило в голову. Нет, конечно, есть такие как дядя Астор, как Джесси Марстон, пусть он и препротивнейший тип, такие, как Энрике, наконец… Она тихо вздохнула и отодвинулась от окна. Нечаянное воспоминание о кадете Д'Освальдо знакомо всколыхнуло в душе щемящее чувство неловкости. Она бы даже не попрощалась с ним, когда уезжала, если б он сам не подошел — хотя, надо думать, ему это немалого стоило. «Что я за деревяшка!» — подумала о себе Кассандра. Ей правда было стыдно перед ним за свою холодность, но что поделать?.. Она и сама до сих пор не могла понять, как вышло, что Энрике вдруг стал для нее чужим человеком — ее Энрике, такой замечательный, такой красивый, такой… такой… А, собственно, какой? Кассандра опустила голову, глядя на измятый подол своего платья. Она вспомнила тот вечер, когда они стояли на спине каменного дракона, вдвоем под полыхающим багряным заревом небом, и он обнимал ее, и голос у него был такой ласковый, и в темных глазах была нежность — а она смотрела в эти глаза и ровным счетом ничего не чувствовала! Ей хотелось уйти. И она ушла — стараясь не встречаться с ним взглядом и недоумевая, как человек, еще вчера бывший ей всех дороже, вдруг потерял для нее всякое значение… Да разве так бывает? И как такое могло получиться, ведь она правда любила Энрике! «Или не любила? — подумала она. — До чего же всё это сложно!..»