Обжигающе горячие иглы вонзались ему в спину, ноги, затылок, топя его в боли. Что-то невыносимо пульсировало в правой руке, точно запястье было связано и обмотано его собственным бичом с железными шипами.

Нападение на паланкин. Предательство Мунтадира и душераздирающие крики Каве… Дара попытался освободиться, но обнаружил, что скован по рукам и ногам – цепи гремели на запястьях и лодыжках. Движение заставило его ловить ртом воздух, тело настолько ослабло, что казалось чужим.

– Только гляньте, кто наконец проснулся.

Дара моргнул – зрение туманилось от пепла. Над ним нависал Визареш.

– Сторожить тебя попросту невыносимо, ты в курсе? Ты постоянно вопишь во сне и зовешь сестренку. «Тамима! Тамима!»

Дара дернулся к нему, невзирая на цепи, удерживающие его, и сразу ахнул, когда волна боли заставила его задыхаться. Он припал спиной к тлеющей поверхности, к которой был привязан.

Визареш неспешно кружил вокруг, изучая его своими огненными глазами.

– Осторожнее, Афшин. Бану Нахида приложила столько усилий, чтобы оживить тебя. Было бы крайне неуважительно пустить весь ее тяжкий труд насмарку. Особенно сейчас, когда ты так ей нужен.

Продолжая задыхаться, Дара зацепился за слова ифрита, как утопающий за соломинку.

– Она жива?

– Уцелела. – Ифрит облизнулся, на миг обнажив блестящие клыки. – До чего бесчестные, непостоянные существа, эти ваши дэвы. Все эти перебежки от одного правителя к другому…

– Где она? – спросил Дара. – Что вы с ней сделали?

Глаза Визареша загорелись, на лице отразилось удивление.

– О, бедняга, неужели ты все еще ничего не понимаешь? Я не тот, о ком тебе следует беспокоиться. И уж тем более не пойду наперекор вашей Маниже. На данный момент меня вполне устраивает просто наблюдать за ней.

Даре хотелось придушить его за эти разговоры загадками.

– Где Аэшма?

– Там же, где и всегда, – вместе с ней. Кажется, это называется «помогает ей раскрыть свой истинный потенциал».

Дара извивался в оковах, чувствуя, как сила понемногу возвращается к нему.

– Сними с меня эти цепи.

Визареш фыркнул:

– Тебе никогда не снять своих цепей. Кончено. – Он ушел из поля зрения Дары и вернулся уже с молотком. – Я ведь предупреждал тебя, когда ты в первый раз пустился летать по ветрам. Не нужно было тратить свое воскрешение на смертных и на их войны.

Тревога зашевелилась в Даре, хотя Визареш уже начал разбивать его цепи.

– Что это значит? – спросил он требовательно, выдергивая левую руку. – ЧТО ЭТО…

Дара застыл. Его кольцо исчезло.

Он подскочил, все мысли о Маниже и Аэшме враз вылетели из головы.

– Мое кольцо, – прошептал он, с ужасом глядя на свою руку.

Второй знак рабства у ифритов остался на месте: длинная спиралевидная татуировка, отмечающая отнятые им жизни его человеческих хозяев. Но светящегося изумруда в помятой оправе – кольца, потеря которого ранее означала его мгновенную смерть, нигде не было видно.

Дара бросился на ифрита, который, вероятно, уже пожалел о своем решении освободить обезумевшего Афшина. Из-за резких движений у Дары закружилась голова, и он вцепился в ошейник Визареша. Создатель, да что с ним происходит? Дара никогда не чувствовал себя таким разбитым, словно все пути, соединяющие разум и тело, были переломаны и криво проведены заново.

– Где мое кольцо? – прохрипел он, стиснув руками горло ифрита.

Визареш корчился, отплевываясь огнем.

– Нет его, – выдавил он, кивая на правое запястье Дары. – Теперь это вместо него.

Дара освободил ифрита и опустил глаза. Он отпрянул, рассмотрев вещицу, вживленную ему в запястье: медную оплетку, похожую на наруч лучника, окаймленную рубцовой тканью, которая сочилась черной кровью с золотыми крапинками. В центре размещался его реликт – амулет был расплющен молотом.

Что это? Что со мной сделали?

Дрожа от страха, Дара огляделся. Они находились в дворцовом лазарете, но, за исключением него и Визареша, здесь никого не было. Незнакомые ему инструменты, обгоревшие тряпки и разбитые аптекарские склянки были разбросаны на столах, как будто кто-то сильно спешил.

Дара сбросил с себя разбитые цепи. Он оказался привязан к низкому металлическому столу, установленному над тлеющим огнем, но дым пах неправильно. Дара поискал, что могло послужить источником огня, но не нашел ни обугленных деревяшек, ни масла. Только в воздухе плавали ошметки истлевших льняных полотнищ. Дара провел рукой по густому слою золы у себя на коленях, разглядывая сухие останки. Крошечные черные крапинки испещряли светлую пыль.

Кости.

Он отпрянул:

– Что это? – Пепла было так много. Слишком много. – Что она со мной сделала?

Визареш отодвинулся подальше, массируя горло.

– Ты был практически мертв, когда мы с Аэшмой доставили тебя сюда. Один из предателей ввел тебе раствор железа. Омерзительно блестящая идея, если честно. Оно все еще в тебе. Манижа сказала, что без магии невозможно извлечь его из крови. Поэтому ей пришлось спасать тебя другим способом. – Его недружелюбный и хитрый взгляд встретился с взглядом Дары. – Какая удача, что у нее в хозяйстве остались мертвые родственники. Сам знаешь, что говорят о силе Нахид…

Дара закричал, отряхивая кости с рук, и на заплетающихся ногах попытался выбраться из горящей ямы. Он споткнулся и неуклюже упал на колени, подняв еще большее облако пепла. Пепел попадал на язык, в глаза, оседал на коже.

Тела Нахид из склепа… о Создатель. Мужчины, женщины и дети – все, кто погиб под пятой Кахтани. Его благословенные Нахиды, даже в смерти лишенные покоя, обреченные гнить под озером, а затем сгореть только для того, чтобы их священное пламя могло вернуть жизнь такому чудовищу, как он сам. Дара попятился от пепла, падая на холодный пол, и изрыгнул расплавленное вещество, опалившее плитку.

Визареш рассмеялся.

– Ах, Афшин, не отчаивайся! По крайней мере, она жива. Перевороты – экая мерзость. Моих рабов втягивали в такое количество переворотов, что мне и не счесть, и те всегда оказывались намного кровопролитнее, чем планировалось изначально. Но когда переворот заканчивается провалом? – Глаза ифрита сверкнули. – Нет мести более беспощадной, чем месть того, кто едва не лишился власти.

Дара вцепился в табуретку, силясь подняться на ноги.

– Где она?

– На арене. Это единственное место подходящего размера.

Подходящего размера? Дара шагнул вперед, и вся комната завращалась. Он попытался призвать магию, но та приходила рваными, нестабильными волнами, словно он тянулся к чему-то, что ему больше не принадлежало. Огонь охватывал его фрагментами: лишь одна рука превратилась в пламя, и боль исчезла в левом боку, но не в правом.