На миг сердце уколола непрошеная жалость, но тут же Аграфенараздраженно дернула плечом. Она выносила этого ребенка, она родила его, нопочти не видела и вряд ли два или три раза держала на руках. Сразу после родовмуж отнял у нее мальчика и отдал своим черкесским нянькам, строго-настрогозаказав подпускать к сыну мать. Заполучив покорное, безучастное тело Грушеньки,но так и не добравшись до ее души, чувствуя только непреходящую, вечнуюненависть, он захотел, чтобы сын принадлежал лишь ему, чтобы не впиталматеринскую ненависть с молоком. Темрюк Айдарович во всем Салтанкулаподдерживал, частенько наведывался поиграть с внуком…

Аграфена едко усмехнулась. Старший Черкасский, говорили,ушел-таки со своими джигитами к крымчакам, едва до него дошел слух о том, чтосын схвачен и будет казнен. Ушел от южных рубежей, которые охранял, предалрусских, как это частенько водилось среди горцев, как будет водиться, конечно,и впредь. Ушел, спасая свою кавказскую шкуру, даже не вспомнив про семьюСалтанкула, которой придется безвинно расплачиваться за его грехи. Ну ладно,сноху он никогда не любил, а внук единственный как же?

Видимо, никак!

«Господи… – подумала Аграфена растерянно, изумленно,недоверчиво, как человек, пробудившийся в незнакомом месте. – Да неужели… данеужели все эти ужасы последних лет происходили со мной? У меня убили отца имать, меня отдали дикому черкесу на растерзание? И сейчас придут меня убивать?Господи… ну почему, за что? Чем прогневила тебя, Господи?!»

Эх, знать бы, сколько страдальцев до нее задавали уже этотвопрос, так и не дождавшись ответа с небес!

Заскрипели ступени под чьими-то тяжелыми шагами. Аграфена намиг прикрыла глаза. Ну…

Обернулась, готовясь лицом к лицу встретить свою судьбу.

Судьба оказалась ростом высока, имела в плечах косую саженьи голубоглазое курносое лицо. У судьбы были соломенные волосы, весело торчащиеиз-под шапки, и курчавая бородка. Судьбе было на вид не более восемнадцати.

– Это ты, что ли, княгиня? – сказал вошедший в некоторомудивлении, словно думал застать в светелке кого-то другого.

Он не ожидал, что княгиня окажется настолько худа, изможденателом и страдающая ликом. «Сказывали, молодка, а она вон старуха седая! Хвораянебось. Ну да ничего, скоро излечится».

Аграфена кивнула с кривой усмешкою:

– Да, я.

– Ладно, коли так… Пошли на двор, что ли?

Аграфена покорно шагнула к выходу. Вдруг нянька отчаянновзвизгнула:

– Аллах!

– Какой я тебе, к лешему, Аллах? – удивился незваный гость.– Нечай Быстроногов меня зовут, ясно?

«Нечай, – постаралась запомнить имя судьбы Аграфена. – Нечай!»

– Выходи, княгиня, – посторонился Нечай Быстроногов,пропуская ее в дверь. – А я сейчас же следом, только дельце одно слажу…

Аграфена покорно ступила за порог и начала спускаться покрутой лесенке. Мелькнула шальная мысль о бегстве, однако снизу на неетаращилось еще одно курносое лицо, весьма схожее с Нечаевым. Тут не убежишь. Даи куда? Зачем?

Сзади раздался сдавленный крик. Аграфена обернулась иувидела Нечая, выходящего из светелки. На руках он держал ребенка, и по тому,как опричник его нес, Аграфена мгновенно поняла, что сын ее уже мертв, а крик,услышанный ею, был предсмертным криком няньки.

У нее мгновенно заплелись ноги, померкло в глазах, и она,наверное, упала бы с лестницы, когда б стоящий внизу парень не взбежал проворнопо ступенькам и не подхватил ее.

– Ты, тетенька, того… бережней, – сказал укоризненно. – Шеючуток не сломала.

При звуке его заботливого голоса муть в глазах Аграфенымаленько разошлась.

– Ты кто? – спросила бессмысленно.

– Я-то? – Он приосанился. – Государев служилый человекСлучай Быстроногов.

– Братан мой, – сообщил Нечай, протискиваясь мимо них поузкой лестнице и торопливо перебирая ногами ступеньки. – Пошли, Случай, чегостал? Мешкать не велено.

– Вы похожи, – сообщила Аграфена, тупо вглядываясь в голубыеглаза Случая.

– Так ведь от одной мамки вылупились – как не быть похожими?

Вышли наконец во двор. Случай не переставал поддерживатьАграфену под локоток, и правильно делал: ноги ей повиновались плохо, а может,виновата была земля, которая вдруг покрылась рытвинами и колдобинами и всяконоровила уйти куда-то вниз или вбок.

– Ну, чего так долго? – спросил богато одетый, надменныйчеловек, бывший, очевидно, начальников над опричниками. Лицо его было смутнознакомо княгине, но вспомнить, кто это, она не могла. Да и нужды в том не было.

«Нечай и Случай, – твердила она про себя, как молитву,черпая странную бодрость в звучании этих слов. – Нечай и Случай!»

– Да разве мы мешкали? – обиделся один из братьев – Аграфенане поняла, который именно. – Живой ногой!

– Его уже ведут, поняли? – пояснил причину своего нетерпенияначальник. – А вы тут копаетесь. Давай, Случай, делай дело.

Он скользнул спокойным, словно бы невидящим взглядом поАграфене и пошел к воротам.

Случай перекрестился и достал из-за пояса нож.

– Ну, стало быть, матушка-княгиня… – сказал бодро, однакоголубые, что васильки, глаза его глядели на Аграфену с некоторой неловкостью. –Такие, знать, дела… Прости, если что не так. Христос с тобою!

– Не томи, – пробурчал Нечай, и Случай порывисто шагнул кАграфене, схватил ее за кичку, резко отогнув голову назад, и полоснул поперекгорла лезвием.

Княгиня мгновение смотрела на него изумленным взором,издавая приоткрытым ртом какие-то странные звуки, словно пытаясь что-тосказать, потом завела глаза и тяжело грянулась оземь.

Случай перекрестился окровавленным ножом, потом нагнулся ипринялся быстро совать его в траву, чтобы очистить. Руки у него заметнодрожали.

– Ну, вот и ладненько, – пробормотал Нечай, складывая рукиАграфены крестом на груди и заботливо оправляя съехавшую кику. Потом онпристроил рядом мертвого малыша и так же старательно сложил его ручонки. –Царство небесное, земля пухом. Вечный покой!

Покосился на младшего брата, который как-то слишком долгочистил нож, вздохнул жалеючи, поднялся с колен:

– Ну, готово дело. Ведите, что ли!