Облизнув губы, тихо говорю:

— На мне есть трусы, если тебя это успокоит.

Он бросает еще один беглый взгляд на кружевную резинку моего черного чулка, а потом протягивает руку и подтаскивает к себе мой стул так, что колени оказываются между его ног.

Ножки стула жалобно стонут, проехавшись по деревянному полу, но этот звук тонет в окружающем галдеже, как и мой собственный писк неожиданности.

— Ох… — упираюсь рукой ему в плечо и вздрагиваю, когда его ладонь ложится на мое колено.

Его глаза так близко, что я вижу каждое золотое вкрапление, и еще вижу, что они у него абсолютно осмысленные, в отличии от моих глаз, которые мечутся по его расслабленному лицу.

Нос заполняет его запах, перебивая все посторонние.

Вздрагиваю, когда горячая сильная ладонь начинает ползти вверх к резинке чулка. Большой палец надавливает на внутреннюю поверхность бедра, вызывая мурашки между ног, но как только длинные пальцы начинают толкать вверх край моего платья, вцепляюсь ногтями в широкое запястье и сиплю:

— Убери.

— Я думал ты азартная, — говорит, остановив руку.

— Все смотрят, — чувствую, как от притока адреналина бухает в груди сердце.

В диком протесте мой внутренний голос орет о том, что он… никогда не позволил бы себе такого с какой-нибудь отглаженной столичной фифой, которая за такое совершенно точно дала бы ему по лицу. Потому что он совершенно точно собрался засунуть руку мне под платье и проверить на месте ли мои трусы самолично.

Это потому что я одета, как шлюха?

— Никто не смотрит, — глядя мне в глаза, говорит он. — Всем плевать.

Вдохнув и задержав дыхание, перевожу глаза ему за спину и вижу, что всем и правда плевать. Люди приходят и уходят, галдят за своими столиками, таскают подносы с едой, стучат пивными бокалами.

— А тот парень, — делаю рваный выдох, переведя на него глаза, — который справа?

— Он смотрит, да, — кивает этот говнюк.

— Ты… больной? — выпаливаю ему в лицо. — Адреналинщик?

— Иногда.

Его ладонь жжет мою кожу, но еще больше меня изнутри жжет желание сделать это. Дать ему по лицу. Такие вещи… такие ужасно пошлы и грязные вещи я могла бы позволить только тому, кому доверяю! Мужчине, которому доверяю, а не тому, которого вижу второй раз в жизни. Я ему не доверяю. И мне ужасно некомфортно с чужой рукой у себя между ног! В месте, под завязку набитому посторонними людьми. Это гасит все возбуждение, которое тлело где-то внутри. Шлюха из меня просто никакая.

— Убери руку, — прошу с угрозой.

— Ты сегодня напряженная, — замечает он. — Не хочу, чтобы когда мы начали трахаться, ты мне откусила член или голову.

— Если не уберешь руку, мы не будем трахаться, — смотрю в его красивое лицо, чувствуя, как от всей этой ситуации по шее и щекам ползут красные пятна.

Его рука убирается к черту так же внезапно, как и появилась.

Одергиваю платье, не решаясь смотреть по сторонам и, толкнув его в грудь, спрыгиваю со стула.

Схватив со стола телефон, иду в туалет, колотясь с головы до ног от омерзения к самой себе.

На что я рассчитывала? На свидание при свечах? На то, что мир вокруг розовый и теплый, как и все люди мира?

— Мудак… — шепчу, открывая кран и подставляя под него свои ледяные руки.

По щеке бежит слеза. Стираю ее со злостью, не желая смотреть на свое отражение.

Я красивая, и это ни разу в жизни не принесло мне ничего, кроме проблем. В восемнадцать я думала, что это мое богатство, а сейчас знаю, что это — самая гнилая инвестиция, в которую могли вложиться мои родители.

Лучше бы я была уродиной. Тогда с детского сада знала бы, что на внешность не стоит делать ставку.

Он ждёт у двери. Опершись плечом о стену и загородив собой проход.

Бросив взгляд на пустой коридор у себя за спиной, смотрит исподлобья. Изучает мое каменное лицо своими внимательными цепкими глазами.

Вся эта ситуация настолько выбила меня из колеи, что я забыла обо всем на свете! О том, кто я такая и кто такой он. О том, что у меня на карте денег осталось на неделю моей отстойной жизни и несбалансированного питания. О том, что мне нужно, чтоб оно все провалилось, позвонить сестре и узнать, добралась ли она до дома.

Закрыв за собой дверь, прижимаюсь к ней спиной и смотрю на него в ответ.

В узком полутемном пространстве слышен отдаленный шум зала, но его присутствие на расстоянии в один шаг поглощает все мое внимание.

— У тебя есть личные границы? — спрашивает, сложив на груди руки. — Границы дозволенного?

— Я уже говорила, — смотрю на него настороженно, обнимая себя руками. — Я не люблю жестокость.

— Я это помню, — откидывается он на стену, глядя на меня с высоты своего роста. — Как насчет… секса в туалете? — кивает на дверь за моей спиной.

— Нет! — отрезаю я.

Проведя рукой по волосам, смотрит на мои ноги и продолжает с легкой усмешкой:

— В лифте, м?

— Нет, — бросаю в ответ, злясь от его насмешливого спокойствия и от того, как идет его лицу эта скупая полуулыбка.

Он хорош собой, и это трудно игнорировать, тем более когда мы говорим о таких вещах. Я знаю, что у богатых вагоны причуд, и у этого похоже, тоже.

— В примерочной?

— Ты серьезно?

— В машине?

Черт…

Заминка с моим ответом превращается в говорящую паузу, от которой я кусаю губу и прячу глаза, чтобы не видеть, как в его глазах загораются смешинки, от которых… он стал в триллион раз обаятельнее.

— Обычный секс тебя не вставляет? — смотрю на коридор за его спиной.

— Обычный — это в миссионерской позе под одеялом? А тебя такой вставляет?

Выгнув брови, ждет ответа.

— Смотря с кем, — с вызовом говорю я.

На самом деле, как раз такого у меня никогда и не было. С… тем самым любимым мужиком, который… любит меня тоже. Медленно и нежно, черт побери. По-настоящему. Я не верю в любовь. По крайней мере, я с ней никогда не сталкивалась и не собираюсь.

— Ну, что имеем, — кивает Роман на себя, будто говоря, “что есть, то есть”.

Мои глаза плавают по его плечам и плоскому животу, спускаются ниже…

Идеальное двухметровое тело в дорогущих джинсах, которые сидят так, что можно захлебнуться слюной! Обтягивая бедра ровно настолько, насколько нужно, чтобы не сковывать его в движениях и ненавязчиво показать, что он сложен просто идеально! Гибкий и мускулистый ровно там, где нужно. И пахнет он также. Сногсшибательно.

Бросив еще один взгляд на коридор, Роман вдруг отталкивается от стены и делает шаг вперед, убивая разделяющий нас метр.