повеяло холодком. Асель молча, встала из-за стола и вышла. Имашев задумчиво мешал ложечкой в чашке.

— Я что-то пропустила? — удивлённо спросила супруга.

Имашев не ответил.

Асель с Лёшей всегда были вместе. Вместе ходили в школу, вместе делали уроки, вместе проводили время после школы. Когда Лёха обнимал Асель, её наполняло то комфортное чувство из детства, когда она пряталась у отца за пазухой. Чувство тепла и безопасности. Она любила находиться в его объятиях. Ощущать нежность и ласку его рук, его губ. В это время она забывала обо всём.

Однажды они с Лёхой чуть не попались. В тот день они с Лёхой готовили у неё дома уроки. Отец был на работе, мама уехала к подруге до вечера. Учебники, конечно же, открыли, но сами зарылись в постель. Ничего такого особенного — просто лёгкий петтинг. Они знали, что впереди целая совместная жизнь и поэтому не торопили события. Но и без ласк и взаимной нежности тоже не могли. И вот, когда разгорячённые их тела отдавались приятной близости, неожиданно хлопнула входная дверь. В прихожей послышалось покашливание отца. Лёха подскочил и на лету подхватил, висящие на спинке стула, джинсы. Он в отчаянии переводил испуганный взгляд со шкафа на балконную дверь.

— Без паники, — прошептала Асель, останавливая его.

Она выскользнула из-под одеяла, надела халат, поправила волосы и вышла из комнаты.

— Там мои кроссовки, — одними губами проговорил ей в след Лёха.

Но дверь за Асель уже закрылась.

— Не подходи ко мне, — жестом остановил Асель отец. — Я где-то грипп подцепил, можешь заразиться. Мне надо отлежаться.

— Не корона, случайно? — забеспокоилась Асель.

— Да нет, — отмахнулся Имашев. — Я тест сделал. Обычный грипп. Но всё равно — никаких контактов.

Он быстро прошёл в свой кабинет и закрыл за собой дверь.

— Матери скажи, чтобы не будила меня, — послышалось из-за двери. — И не заходите в кабинет. Нужные лекарства я купил. Всё. Карантин.

Асель вернулась в комнату. Лёха, застёгнутый на все пуговицы, завис над учебником. Асель тихо рассмеялась.

— Отбой воздушной тревоги, — прошептала она. — Сейчас папа лекарство примет и уснёт. И я тебя выпущу.

Лёха поразился её хладнокровию.

Как то, когда аселькины родители были на даче, Асель с Лёхой беззаботно предавались своим ласкам. Вдруг в квартиру нагрянула Роза Абиевна и сразу ворвалась в комнату Асель. Хорошо ещё, что они были одеты.

— Я так и знала, — закричала Роза Абиевна и почему-то спросила: — Вы чем тут занимаетесь?

— Так Вы же сами сказали, что знали, — удивился Лёха такой логике.

— Алексей, ты не хами, — разозлилась Роза Абиевна. — Тебя нормально в дом пустили, а ты что вытворяешь? Я долго за вами наблюдала, ничего не говорила. Встречаться разрешала, думала скоро всё пройдёт, набалуетесь. А у вас вон как далеко всё зашло. Ты зачем девчонке голову задурил. Чем взял?

— Вы с какой целью интересуетесь, — растерялся Лёха.

— Лёша, не дерзи, — осадила его Асель.

— А ты что, совсем голову потеряла, — накинулась на неё Роза Абиевна. — Ты что, за русского замуж собралась? Жизнь нам с отцом хочешь испортить.

— Нет, — сказал Лёха, поднимаясь. — Я больше не могу слушать этот маразм.

Он вышел из комнаты. Аселька выскочила за ним. Лёха влез в кроссовки и уже возился с неподдающимся дверным замком. Аселька помогла ему открыть дверь и выпустила его из квартиры.

— Я позже позвоню, — сказала она, закрывая дверь.

— Какой такой маразм, — обиженно сказала Роза Абиевна, когда Аселька вернулась в комнату. — Мне ещё полтинника нет.

— Да, не обращай внимания, — сказала Асель. — Он это так, с перепугу.

— С какого такого перепугу, — ворчала мать. — Вот отец узнает, он нас обеих прибьёт.

Асель попыталась представить, что бы сделал отец в такой ситуации. Но так и не представила.

— Отец его убьёт, а тебе ноги переломает, — сказала Роза Абиевна, чуть не плача. — Сам в тюрьму сядет, а я до конца жизни буду метаться между тюрьмой и больницей, передачи вам таскать.

И разревелась.

Асель наконец-то представила, обрисованную матерью перспективу, и рассмеялась. Мать тоже расхохоталась, сквозь слёзы.

Три дня назад, вернувшегося с работы, Имашева дома ожидало предчувствие беды. Выражалось это, в первую очередь, в распространившемся на всю квартиру запахе валерьянки. Роза Абиевна сидела на кухне за столом и накапывала себе в стакан очередную порцию.

— Что случилось? — встревожено спросил Имашев. — Сердце болит?

— Болит, — вздохнула Роза Абиевна. — Что с ней делать, не знаю.

— С кем? — не понял Имашев.

Супруга вынула из кармана халата удостоверение личности Асель и положила на стол.

— Замуж собралась, негодница такая, — сказала она. — За Ситника своего. Хорошо я удостоверение её заранее спрятала, как чувствовала. Они хотели втихаря расписаться.

— Как это — расписаться? — удивился Имашев. — Ей же ещё нет восемнадцати.

— Так девочкам сейчас, оказывается, можно и в семнадцать.

— А что за спешка такая? — задумчиво спросил Имашев.

— Да, Алексея в армию забирают, — сказала Роза Абиевна.

— Так ему же ещё нет восемнадцати.

— Как, оказалось, есть, — всхлипнула Роза Абиевна. — Он два раза в десятом классе сидел.

— Так он что — двоечник?

— Да нет, отличник. По болезни пропустил.

— Так он ещё и больной.

— Да не больной он. Кабан здоровый. Травму серьёзную получил. Спортсмен хренов.

— Ну, если травма серьёзная, чего ж его в армию-то берут?

— Так теперь-то он здоров, — разревелась Роза Абиевна. — Вылечился, зараза.

— Ну а если он отличник — чего в институт не поступает? Там отсрочку дают.

— Не нужна, говорит, ему отсрочка. Хочет Родине долг свой отдать, гражданский.

— Ну и молодец. Пусть отдаёт. Наша девочка здесь причём?

— Так это она настаивает. Говорит — не хочу его невестой ждать. Пусть знает, что семья у него есть и ждёт его. А то он вспыльчивый, а в армии — бардак, дедовщина.

— Понятно, — вздохнул Имашев.

Он поднялся и направился в комнату к дочке.

Аселька сидела за письменным столом над раскрытым учебником.

— Здравствуй, дочка, — сказал Имашев, присаживаясь на кровать.

— Здравствуй, папа, — сказала, не оборачиваясь, Асель.

— У тебя, говорят, большие перемены в жизни намечаются, — сказал Имашев. — Что ж ты с нами радостью-то не поделилась? Мы ж тебе, вроде бы, не чужие люди.

Асель развернулась на стуле и посмотрела отцу прямо в глаза.

— Но ведь вы, же были бы против, — сказала она.

— Конечно против, — сказал Имашев. — Ведь это же ответственный момент для всей семьи. Здесь торопиться не надо.

— А я и не тороплюсь, — спокойно сказала Асель. — Я всё хорошо обдумала. Его же в армию забирают.

— Ну, и хорошо, — сказал Имашев. — Пусть забирают. Как раз и проверите свои чувства. А вдруг всё