Аюми рассказала, как есть, про деда, про Клока и про долг. В последний миг она остановилась, успев утаить унизительные подробности последней встречи, о которых Йен, похоже, догадался из контекста:

— Хреновые дела. Слышал я про этого бандюгана. У него надежные покровители, которые замяли его побег из тюрьмы, и угораздило же тебе с ним связаться, — прокомментировал с мрачным видом, — может… — он хотел предложить что-то, но девушка нервно перебила, не дав завершить фразу:

— Не надо предлагать мне помощь, я сама разберусь. Мне твои деньги не нужны!

— Знаю, — с грустью вздохнул Йен, — что с тобой поделаешь? Давай хоть накормлю тебя и спать уложу. Утро вечера мудренее.

— Я домой, — заявила в ответ Аюми и отрицательно замотала головой, сосульки испачканных волос стегнули по щекам.

— Ты в душ сходи для начала, — урезонил ее Йен, — а то дома не поймут.

Аюми не стала спорить, поплелась в ванную комнату. Постояв немного под струями прохладной воды, выбралась на белый кафель, ежась, отыскала взглядом мужской махровый халат и без спроса завернулась в него.

— Тебе идет, — улыбнулся Йен, когда она закончила с гигиеной и покинула ванную. — Такси до зоны вызвать?

Поймал на слове, нечего сказать. Ну, куда ей ехать сейчас, все еще пьяной, мокрой и в чужом халате? Пришлось смириться с реальностью:

— Нет, — да еще и унизиться, по крайней мере, так показалось Аюми. — Можно я останусь?

— Могла бы и не спрашивать, — довольно улыбнулся Йен. — Тебе чай налить?

— Лучше воды…

Стянув потуже полы халата, Аюми уселась на высокий стул возле барной стойки, разделяющей комнату-студию на кухню и жилое пространство. Протянув руки к прохладному стакану, встретилась взглядом с Йеном, сидящим по другую сторону.

— Что? — спросила устало.

— Да ничего, — пожал плечами тот, не отводя взгляда.

— Ждешь, что я стану благодарить тебя? — выдала девушка в своем привычном стиле.

— Да не за что, — ухмыльнулся Йен, — я ведь тебе все обломал, там, в клубном туалете. Еще и к себе притащил…

— Дурак, — огрызнулась девушка, не найдя ничего лучшего, чтобы парировать последнюю фразу, — ты, дурак!

— Почему ты всегда на меня рычишь? — невинно поинтересовался парень, совершенно не обижаясь на грубый тон. — А-а, я, кажется, понял, — он сделал хитрое лицо, — Все дело в том, что я тебе нравлюсь, извини, совсем про это забыл.

— И совсем не нравишься. Вообще. Ни капельки, — уперлась Аюми, буравя глазами раздражающего собеседника.

— А знаешь, это легко проверить, — в глазах парня сверкнули дьявольские огоньки.

Он поднялся с места, обошел вокруг стойки и остановился напротив Аюми.

— Чего еще? — насторожилась та, и на всякий случай придвинула поближе стакан с недопитой водой.

— Да так, — Йен приблизился вплотную, уперся руками в стойку, отрезав гостье все пути к отступлению. — Хочу рискнуть и проверить…

Он наклонился к ней, коснулся губами губ, сперва легко, но потом набрал обороты, продолжив поцелуй настойчиво и горячо.

Аюми ошалела. Остатки алкогольного огня в крови дали о себе знать — о том, чтобы прервать поцелуй не возникло и мысли. Наоборот, она, как зачарованная, прикрыла глаза и подалась навстречу парню. Когда его руки легли на ее бедра, скрытые мягкой пушистой тканью, обняла его за шею. По телу растеклись огненные реки, в груди, словно в жерле вулкана, стало нестерпимо жарко.

Девушка забыла обо всем. В тот момент все ее мысли занял Йен. Теперь было глупо отрицать свою симпатию к нему. Неожиданную симпатию, а скорее просто незамеченную, запрятанную в самый дальний уголок души уже довольно давно. С того момента, когда она впервые волновалась за него после стычки с ребятами Шинто… наверное.

Вот тебе и Йен. Он красивый — да! Обаятельный — безусловно! Надоедливый — и это, пожалуй, тоже… А еще, у него наверняка было множество девушек. Конечно же, было! Разве может их не быть у человека, владеющего самым крутым клубом Широсины. «Инсомния» каждую ночь переполняется роскошными красотками. Сколькие из них побывали в постели губернаторского сына? Какая разница! В тот миг Аюми не заботило даже это…

Она открыла глаза, лишь когда поцелуй разорвался. Аюми непонимающе взглянула на парня, который опустился перед ней на колено и, подхватив ее ногу, закинул себе на плечо. Когда его губы коснулись кожи на лодыжке, а потом постепенно переместились на внутреннюю сторону бедра, Аюми затрясло мелкой дрожью. Она откинула голову и отчаянно впилась пальцами в подлокотники барного стула. Черт! Что он с ней делает? Что делает!

Когда Йен откинул полы халата и аккуратно развел в стороны ее напряженные бедра, девушка позволила себе тихо ахнуть. Когда умелые, уверенные пальцы погладили кожу там, совсем рядом с нежными складками, она не сдержалась и сдвинула ноги, но парень с легкостью удержал их в прежнем положении, не дав прервать начатое.

В тот миг он осознавал происходящее гораздо трезвее Аюми и прекрасно понимал, чего ей нужно. Как бы несговорчивая куноичи не хорохорилась раньше, теперь она отступила от своих принципов и вела себя совершенно иначе, искреннее и честнее — это точно…

Пальцы парня настойчивей стиснули девичьи бедра, развели их шире. Складки кожи разошлись в стороны, словно бутон распускающегося цветка, открыли взгляду горячую, влажную плоть. Ждать не пришлось — Йен коснулся ее языком, и от этих прикосновений у Аюми закружилась голова. Она тихо застонала, тщетно пытаясь сдержаться.

За языком последовали пальцы — с силой протиснулись внутрь, на миг замерли, сжатые напряженными внутренними мышцами, а потом двинулись вглубь, приручая неподатливое девичье тело, заставляя его пропустить, привыкнуть, уступить…

Не убирая руки, парень поднялся с колена, так чтобы вновь дотянуться до губ Аюми. Девушка ответила на поцелуй жадно и трепетно, застонала глухо, сквозь занятые губы. Оторвав, наконец, руки от стального подлокотника, судорожно вцепилась в ремень на джинсах парня, принялась бороться с застежкой. Расстегнула ее и, ощутив под ладонью долгожданную твердость, застонала громче.

Она уже почти не осознавала происходящее. Не заметила ни как Йен избавился от мешающей одежды, ни как оказалась полностью голой сама. Четко запомнила лишь первый толчок, от которого сладко свело все внутренности, а потом пошло-поехало. Голова кружилась от бешеных движений, предательски скрипел и ерзал под ягодицами разнесчастный барный стул…

Наверное, они перебудили всех соседей, потому что Аюми уже не сдерживалась и кричала в голос — отпустив на свободу эмоции, полностью отдалась ощущениям, покорилась настойчивой силе партнера, неутомимо и жадно раскачивающего ее тело, ставшее непривычно податливым и послушным. Только Аюми в тот миг было плевать на все: на любые тревоги и чье-то мнение, на утвержденные принципы и правила, даже на то,