– Как ты жесток! – ужаснулась Наль.

– Любопытно, кого бы ты обвинила в жестокости, когда тебя забросали бы камнями на улице. И потом, неужели тебе неприятно, что твою сестру вспоминают как честную невинную девушку, скоропостижно скончавшуюся от внезапного недуга, а не как блудницу, оставившую отчий дом ради постыдной связи с рабом?

– Ты прав, ты всегда и во всём прав, – горько усмехнулась Наль.

– В таком случае приведи себя в порядок, – не заметил или не пожелал заметить иронию жены Ратеп, – и дай распоряжение, чтобы прибрались в правом крыле и выкинули хлам. Завтра завезут новую мебель.

– Мы ожидаем гостей?

– В начале следующей недели должен прибыть мой…хм…троюродный племянник.

Наль насторожилась.

– Надолго он у нас останется?

– Месяц, два, три… Какая разница? Проследи, чтобы как следует вычистили углы и выбили подушки. Ещё не хватало осрамиться перед гостем!

– Слушаюсь, мой господин, – поклонилась Наль.

На мысок сафьяновой туфельки капнула слёза.

* * *

«Фюить-тю-тю-тю, фюить-тю-тю-тю», – зазвучало над головой Тури.

Сазум поглядел вверх. На ветке акации примостилась райская птица. Сапфирово-изумрудное оперение лоснилось под косыми лучами солнца. Чёрные бусины глазок испытующе уставились на дикаря.

– Привет, Ньома, – обрадовался Тури. – Видишь, я добрался до своей деревни. Спасибо тебе за помощь. Дарующий прислал мне корабль. Он стоял у того острова, куда я приплыл. Там были рыбаки. Муж и жена, старики. И сын их. Они сказали, что раньше были плохими людьми, жили с другими плохими людьми на большом корабле и грабили богатые корабли. Но потом бросили. Стали просто рыбаками. Они спрятали меня от врагов. А когда враги ушли, они повезли меня на мой остров. За то, что они меня спасли, Монью дал им очень много хороших вещей: разноцветных ракушек, новых горшков, вяленого обезьяньего мяса, сушеного батата, сочных манго и кокосов. Монью говорит, если тебе делают добро, ты должен сделать добро в ответ. Ньома упросила Дарующего помочь Тури. А Тури наловит мух для Ньомы. Ты только не улетай, жди, я быстро.

Лесная подстилка зашуршала под грязными стопами дикаря. Птица склевала выбравшегося из-под коры жучка и упорхнула.

Законы Авы

Запах крови чувствовался всё острее. До беглеца оставалось меньше одного полёта стрелы. Однако следовало торопиться: головорезы из деревни Паука в любой момент могли выйти на след.

Темнокожая колдунья на ходу поправила сползшую лямку котомки. Быстрее, ещё быстрее. Из-под ног вылетала труха – смесь опавшей листвы, мелких веточек, остатков сгнивших лиан и воздушных корней. Ажурные листья папоротников щекотали тощие детские колени.

Беглец уже совсем рядом. Она успеет, она должна успеть. Здесь её дом, её земля, ревностно охраняемая духами предков.

Когда вонь, источаемая потным кровоточащим телом, стала непереносимой, колдунья остановилась. Если нюх бессилен, пользуйся слухом – так её учили. Девочка закрыла глаза и очутилась в мире звуков.

Вот ящерица застучала коготками по стволу, вот дикая свинья зашебаршилась в зарослях, а вот попугай затрепыхал крыльями. Перебрался повыше. Похоже, его спугнула без конца гомонящая стая мартышек, отправившаяся на поиски пищи. Крупная стая. И голосистая. Кажется, будто они повсюду, эти шумливые обезьяны. Или нет? На северо-западе тишина, туда не осмеливаются соваться. И другие звери тоже. Что там такое?

Глаза колдуньи распахнулись, и сразу стало ясно, где следует искать укрытие беглеца.

* * *

Резким движением головы Акар откинул с лица длинную прядь тёмно-русых волос. Руки уже не слушались: последние силы ушли на борьбу с лихорадкой. Доведись кому-нибудь из знакомых увидеть юношу с благородным прозвищем Ибис в его нынешнем состоянии, он содрогнулся бы от омерзения. Скорчившийся между мощных корней-контрфорсов хлопкового дерева полутруп в окровавленном рваном тряпье, некогда бывшем праздничным лазоревым, в цвет глаз, балахоном. И всё же чувства ещё жили. Жили и кричали о том, что его убежище обнаружено.

«Ну давай, сделай же что-нибудь!» – в панике умолял внутренний голос, тогда как ослабевшее от ран и болезни тело молило о покое, желательно вечном.

Конечно, он знал, что за ним отправят поисковый отряд. Конечно, он понимал, что его непременно обнаружат. И тем не менее, так хотелось, чтобы случилось чудо, и следопыты прошли мимо или вовсе заплутали в чаще. Но нет. Чудеса случаются только в сказках и только с героями, а он предатель, трус, не сумевший достойно принять смерть. И вот она перед ним. Смотрит сверху вниз чёрными глазищами. Странная такая смерть. С виду худенькая, жилистая девочка-подросток. Ноги босые, до колен вымазаны глиной. Из одежды – три полоски ткани: набедренная, нагрудная и головная повязки цвета той же глины. А что за причёска! Шарик мелких кудряшек, эдакий коричневый одуванчик! И совсем не страшная. Наоборот, очень даже симпатичная.

– Моя Кшанти из деревни Питона есть, – представилась «смерть». – Бояться надо нет, моя помогай.

– Дочь земли… – только и смог прохрипеть Акар.

– Твоя говори нет, – приказным тоном заявила Кшанти, устраиваясь на коленях подле Ибиса, – твоя слушай. Твоя болезнь имей. Силу собирать надо. Моя вода приноси. Моя лей, твоя собирай.

В знак понимания Акар медленно опустил и вновь поднял веки. Искусный маг, он не мог не подивиться осведомлённости дикарки. У него на родине считали, будто ликаны, они же дети земли, вели в своих резервациях скотский образ жизни, и если в древности и владели кое-какими познаниями в области магии, то давно их утратили.

Тем временем Кшанти раскупорила извлечённый из котомки бурдюк. На лоб Акара полилась тонкая струйка студёной, несмотря на жару, влаги.

Дикарка явно знала, что делает. Она не только правильно рассчитала необходимую интенсивность воздействия, но и обеспечила нужную температуру. Ибису оставалось только жадно впитывать высвобожденную силу.

Опустошив подобным образом ещё три бурдюка, Кшанти вновь обратилась к Акару на ломаном идильском языке:

– Вода больше нет, уанобу. Теперь лечиться надо. Моя болезнь хорошо-хорошо гони. Потом уже твоя раны заживляй.

«Неужели она и врачевать умеет?» – изумился про себя Ибис.

На виски Акара легли нежные, холёные пальчики. Было очевидно, что руки дикарки никогда не выполняли иной работы, кроме магических ритуалов. Другими словами, она не относилась к разряду полуграмотных знахарок, правой рукой доящих козу, а левой помешивающих зелье от всех недугов. Эта Кшанти из деревни Питона оказалась полноценной колдуньей. Здесь могло быть только два объяснения: либо по прихоти богов среди ликанов появился настоящий самородок, либо идильцы сильно недооценили детей земли.

«Лучше бы первое, – внутренне пожелал Ибис. – Лучше… Но для кого?»

Акар сам поразился своим мыслям. Ещё недавно, три-четыре дня назад, подобное просто не пришло