да и потом тоже, а так… Не пойми что. Я не уверен, что шеф как раз тот человек, который может всё сделать, как надо. Как бы ещё больше проблем ни навертел. Ещё цирк будет, если тебя от твоего же «Факела» отстранят. А это, я тебе скажу, вполне может произойти. Не сейчас, так в близком будущем. Думаю, нашлась бы целая куча, огромная куча тех, кто захотел бы превратить твои знания в твёрдую иностранную валюту со всеми выводами, понимаешь, да?

— Такие ребята всегда существуют, что тут сказать.

— Нечего, конечно. Но тебе нужно было мне всё рассказать, а не ему.

— А вы бы поверили? Я много раз хотел, но опасался, что это могло бы разрушить наши отношения. Если бы вы решили, что у меня кукуха поехала. Он, кстати, меня проверял на полиграфе и у психиатра, как вам известно. И, к тому же я ведь не просто так пошёл и всё рассказал. Он конкретно меня прижал, у меня выхода другого не было.

— Выход всегда есть. Ты же мент, должен понимать, когда носитель информации отдаёт самую важную её часть и становится ненужным, что с ним происходит. А если бы я даже и не поверил тебе, это не беда, время расставило бы всё на свои места, предоставив неопровержимые доказательства твоей правоты.

— Леонид Юрьевич, но мы бы не смогли реформировать Союз до того, как он развалится.

— Ладно, — машет он рукой, — проехали, чего теперь-то кулаками махать… Будем приспосабливаться к тому, что имеем. Не убивать же самого председателя, правда?

В глазах Де Ниро мелькает что-то такое, чего я никогда не замечал и, скорее всего, никогда бы и не увидел, не заведи он этот разговор… Немного странный, честно говоря, разговор…

После «конторы» я решаю заехать в казино. Перекушу прямо там, проглочу какой-нибудь сэндвич и посмотрю, как поживают мои джентльмены удачи. А потом у меня уже намечена встреча с Новицкой и Скачковым. Нужно всё обговорить перед завтрашней встречей с Епишевым, начальником ГлавПУРа.

Пора с ним уже познакомиться лично, Леонид Ильич ему уже дал ценные указания. Но ещё надо, чтобы Андропов одобрил предложенную мной структуру. Хотя, думаю одобрит, там вроде всё просто и понятно, единственное, если успеет посмотреть, а то, похоже, сейчас у него все мысли уходят на осмысление будущего…

Подъезжаю к гостинице «Москва». У меня в кортеже две «Волги». Безопасность на первом месте. Мы заезжаем на парковку и выходим из машин. Бодро и деловито хлопают дверки и я в сопровождении пятерёх охранников энергично двигаю к отелю.

— Егор Андреевич! — окликают меня.

Я оборачиваюсь, не сбавляя хода и замечаю младшего советника юстиции Катюшина.

— На пару слов можно вас?

Твою дивизию, ну чего так не вовремя-то⁈

— Боюсь, уважаемый Иван Трофимович, — бросаю я на ходу, — сегодня я с вами поговорить не смогу. Времени нет, ни одной минутки.

— А я ненадолго, — с серьёзным видом кивает он, давая понять, что отбояриться от общения не удастся.

— Давайте завтра, пожалуйста, — киваю я в ответ, и в этот момент раздаётся тревожный и даже отчаянный крик.

— Бро, сзади!!!

Я моментально схожу с траектории в сторону и резко оборачиваюсь. В человеке, который меня предупредил, я узнаю Ламази Джона. Он очень взволнован и показывает назад, в сторону откуда ко мне летит бутылка с подожжённым концом тряпки, вставленным в горлышко. Это, твою дивизию, коктейль Молотова. Мы не заказывали, но он очень и очень быстро приближается…

5. Простые формальности

— В сторону! — командует Виктор и все бросаются врассыпную.

Так могло бы показаться на первый взгляд. На самом деле всё происходит довольно чётко, как по нотам. Двое ближайших бойцов оттесняют меня, закрывая собой, Алик бросается к террористу-бомбисту, а Витёк остаётся на месте, поджидая подлетающий привет.

Он, как сачком для ла кросса, подцепляет своей рукой бутылку и переправляет её в сторону, подальше от машин и людей. Иван Трофимович Катюшин стоит и хлопает глазами.

Бутылка хлопается оземь, отзываясь россыпью звуков и вспыхивает. Но вспыхивает как-то вяло, непрофессионально и практически стыдливо. Непрофессиональные террористы намешали, судя по всему, какой-то ерунды.

В общем, покушение, если, конечно, это было оно заканчивается пшиком. Но Джону, как его там, Ламази, всё равно стоит сказать спасибо. Потому что даже если бы просто бутылкой по башке прилетело, это было бы малоприятно, а ведь могло ещё и обжечь хорошенько.

Догнать бомбометателя Алик не успевает, потому что злоумышленник успевает прыгнуть в припаркованный неподалёку «Москвичонок», водитель которого моментально бьёт по газам и, оглашаю округу скрипом колёс, уметается восвояси.

— Иван Трофимович, — качаю я головой, подходя к обалдевшему Катюшину. — Вот видите, вы меня какому риску подвергаете!

— Что-что? Брагин, это как понимать вообще?

— Да, чего понимать-то, тут на лицо месть со стороны осуждённого. Хотел причинить вам вред. Вы и меня под угрозу поставили. Токсичный вы человек, судя по всему.

Я сокрушённо качаю головой, пока Катюшин хлопает глазами.

— Вызывайте милицию, видите, явное нарушение закона, а вы бездействуете. Разве так можно? А я сегодня занят, давайте завтра-послезавтра встретимся.

Не давая ему опомниться, я прохожу мимо.

— Брагин! — кричит он мне вслед.

— В милицию! В милицию! Если нужно будет засвидетельствовать, всегда пожалуйста. Обращайтесь.

Не сомневаюсь, обратится. Вот же прицепился как банный лист, честное слово!

— Жду вас сегодня у себя! — кричит он мне вслед. — Не заставляйте силу применять, не ухудшайте положение своё!

Я не останавливаюсь и шагаю дальше. Джон устремляется за мной.

— И как ты оказался в нужное время в нужном месте? — спрашиваю я, когда мы поднимаемся в лифте.

— Расскажу, — ухмыляется он, поглядывая на парней. — Чуть позже.

В казино мы проходим к дальнему столику вдали от посторонних взглядов.

— Что будешь пить? — спрашиваю я.

— Кофе, — отвечает он, и я киваю бармену, ожидающему заказа.

— Сейчас, минуточку погоди, — бросаю я, и отхожу от стола, заметив Лиду.

— Привет, Лидия Фёдоровна. Как жизнь молодая?

— Ой, Егор, привет. Нормально. Поздравляю тебя со свадьбой!

Она расплывается в улыбке.

— Спасибочки.

— Наталье передавай от меня самые наилучшие пожелания.

Лида на свадьбу не ездила, иначе стоило бы пригласить и рыжеволосую медсестру Таню Пронькину, чтобы уж все девушки побывавшие в моих объятиях, прошли перед