– Что ему здесь понадобилось? Вот что мне хотелось бы знать,– ответил сержант. – Загоняет, понимаешь ли, свою машину в кювет и заявляется вдом, где было совершено убийство!

Развернувшись на стуле, инспектор взглянул на своегомолодого коллегу.

– Вы сами вчера едва не загнали нашу машину в кювет, когдамы подъезжали к дому, где было совершено убийство. А что касается его здешнихдел, так он околачивается тут – в нашем районе – уже с неделю, подыскиваянебольшой дом или коттедж.

Это объяснение, по-видимому, не рассеяло подозренийсержанта, и инспектор, поворачиваясь к столу, с усмешкой добавил:

– Кажется, его бабушка жила в Уэльсе, и в детстве ончастенько проводил здесь каникулы.

– Ах вот оно что! Ну, раз у него здесь жила бабушка, тогдасовсем другое дело, – смягчившись, признал сержант. Он поднял правую руку ипродекламировал: – «Пусть Лондон или горный Уэльс вас манит красотой, но мнедороже парусник, играющий с волной». Прекрасным поэтом был Джон Мейсфилд. Егосейчас явно недооценивают.

Инспектор хотел было отругать его, но передумал и счел залучшее просто усмехнуться.

– С минуты на минуту мы должны получить ответ из Абадана нанаш запрос о Старкведдере, – сказал он молодому сержанту. – Вы взяли егоотпечатки для сравнения?

– Я послал Джонса в гостиницу, где он остановился прошлойночью, – сообщил инспектору Кэдволладер, – но он отправился в гараж, чтобывыяснить, когда можно будет вытащить его машину. Джонс позвонил в гараж и успелпереговорить с ним. Ему было велено, как можно скорее зайти в полицейскийучасток.

– Хорошо. Итак, у нас есть еще один набор неизвестныхотпечатков. Мы имеем один отпечаток ладони на столике, что стоял рядом субитым, и смазанные отпечатки на внутренней и внешней стороне балконной двери.

– Держу пари, что они принадлежат Мак-Грегору, – воскликнулсержант, прищелкнув пальцами.

– Д-да. Может, и так, – неохотно согласился инспектор. –Однако их нет на револьвере. И вы наверняка скажете, что у любого человека,решившего застрелить кого-то, хватило бы ума надеть перчатки.

– Не уверен, – заметил сержант. – Такой психическинеуравновешенный тип, как этот Мак-Грегор, помешавшийся после смерти своегосына, возможно, и не подумал бы об этом.

– Ладно, скоро мы должны получить подробные сведения оМак-Грегоре из Нориджа, – сказал инспектор.

Сержант уселся на скамеечку для ног.

– В общем, это прискорбная история, с какой стороны нипосмотри, – задумчиво произнес он. – Человек, едва успевший похоронить своюжену, видит, как его единственный ребенок погибает под колесами взбесившегосяавтомобиля.

– Если бы в том случае был виноват, как вы выразились,взбесившийся автомобиль, – раздраженно поправил его инспектор, – то РичардУорвик должен был бы получить приговор за непредумышленное убийство или, вовсяком случае, за нарушение правил дорожного движения. А фактически этонарушение даже не отметили в его водительских правах. – Он наклонился к своемупортфелю и вытащил орудие убийства.

– Иногда страшная ложь прикидывается правдой, – мрачно изрексержант Кэдволладер. – «Боже, Боже, как мир этот падок на ложь». Так писалШекспир.

Старший офицер просто поднялся из-за стола и выразительновзглянул на него. Мгновенно взяв себя в руки, сержант встал со скамеечки.

– Чья же ладонь отпечаталась на этом столике? – пробормоталинспектор. Захватив револьвер, он прошел к сервировочному столику и окинулвзглядом его поверхность. – Хотел бы я знать.

– Возможно, кто-то заходил к ним в гости, – с готовностьюпредположил сержант Кэдволладер.

– Возможно, – согласился инспектор. – Но как я понял со словмиссис Уорвик, вчера в их доме не было гостей. Может быть, тот слуга, Энджелл,имеет на этот счет иное мнение. Пожалуйста, сходите и пригласите его сюда.

– Есть, сэр, – сказал Кэдволладер, выходя из кабинета.Оставшись один, инспектор положил левую руку на столик и склонился над креслом,словно разглядывал сидящего в нем невидимку. Затем он подошел к застекленнымдверям и, выйдя из дома, окинул его взглядом. Инспектор успел обследоватьдверной замок и уже входил обратно в комнату, когда вернулся сержант, ведя засобой слугу Ричарда Уорвика, Энджелла, который был одет в серую шерстянуюкуртку, белую рубашку с темным галстуком и полосатые брюки.

– Вы Генри Энджелл? – спросил его инспектор.

– Да, сэр, – ответил Энджелл.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – предложил инспектор.

Пройдя по кабинету, Энджелл сел на диван.

– Вы были слугой Ричарда Уорвика, – продолжал инспектор, – атакже оказывали ему некоторую медицинскую помощь. Как давно вы работаете в этомдоме?

– Три с половиной года, сэр, – ответил Энджелл. Егоповедение было вполне корректным, однако впечатление портил беспокойный,бегающий взгляд.

– Вам нравилась эта работа?

– Она вполне устраивала меня, сэр, – последовал ответЭнджелла.

– Легко ли вам было обслуживать мистера Уорвика? – спросилего инспектор.

– Нет, пожалуй, у него был трудный характер.

– Но определенные преимущества все-таки были, не так ли?

– Да, сэр, – согласился Энджелл, – моя работа исключительнохорошо оплачивалась.

– И это достоинство перевешивало все недостатки? – продолжалдопытываться инспектор.

– Да, сэр. Я пытаюсь накопить небольшую сумму на черныйдень.

Усевшись в кресло, инспектор положил револьвер на стоящийрядом столик.

– Чем вы занимались до того, как поступили в услужение кмистеру Уорвику? – спросил он Энджелла.

– Род моей деятельности не изменился, сэр. Я могу показатьвам рекомендации с других мест работы, – ответил слуга. – Надеюсь, что мояработа всегда заслуживала похвальных отзывов. С некоторыми из моихнанимателей... а в сущности, пациентов... было достаточно сложно работать.Например, среди них был сэр Джеймс Уоллистон. Сейчас он стал добровольнымпациентом одного сумасшедшего дома. Это был исключительно тяжелый случай, сэр.– Слегка понизив голос, Энджелл добавил: – Наркотики!

– Понятно, – сказал инспектор. – Но я полагаю, что у мистераУорвика не было склонности к наркотикам?

– Нет, сэр. Мистер Уорвик отдавал предпочтение бренди.

– Он ведь много пил, не так ли? – спросил инспектор.