– Нет, его нашел незнакомец. Насколько я поняла, его машинасломалась около нашего дома... Да, я скажу ему. Мы закажем ему номер вгостинице. Сможет ли одна из ваших машин доставить его туда, когда вы здесь всезакончите?.. Очень хорошо.

Повернувшись к собравшимся, миссис Уорвик объявила:

– Полицейские будут здесь так скоро, как им позволит нынешнийтуман. Они приедут на двух машинах, одну из которых сразу отправят назад, чтобыотвезти этого джентльмена, – она показала на Старкведдера, – в местнуюгостиницу. Они хотят, чтобы он задержался на ночь, а утром возьмут у негопоказания.

– Отлично, они окажут мне большую услугу, поскольку я немогу пока вытащить мой автомобиль из кювета, – удовлетворенно воскликнулСтаркведдер. Пока он говорил, дверь в коридор отворилась, и в комнату, на ходузавязывая пояс халата, вошел темноволосый человек среднего роста, на вид емубыло лет сорок пять. Вдруг он резко остановился прямо у двери.

– Мадам, что-то случилось? – спросил он, обращаясь к миссисУорвик. Затем, переведя взгляд на инвалидное кресло и увидев безжизненное телоРичарда Уорвика, он воскликнул: – О господи!

– К сожалению, здесь произошла ужасная трагедия, Энджелл, –ответила миссис Уорвик. – Мистера Ричарда убили, полиция уже на пути сюда. –Повернувшись к Старкведдеру, она сказала: – Это Энджелл, он обслуживает... онбыл слугой Ричарда.

Камердинер приветствовал Старкведдера легким, рассеяннымпоклоном.

– О господи, – повторил он, продолжая с ужасом смотреть натело своего бывшего хозяина.

На следующее утро в одиннадцать часов библиотека РичардаУорвика выглядела несколько более привлекательно, чем предыдущим туманнымвечером. Прежде всего солнце заливало своим светом холодный, ясный ибезоблачный день, и двери в сад были распахнуты настежь. Тело убитого увезлиеще ночью, инвалидную коляску откатили в нишу, а ее прежнее, центральное местов комнате уже занимало обычное кресло. С сервировочного столика убрали все, заисключением графина с бренди и пепельницы. Красивый молодой человек лет двадцатис коротко подстриженными темными волосами, одетый в твидовую спортивную курткуи темно-синие брюки, сидел в инвалидном кресле, читая какой-то поэтическийсборник. Немного погодя он встал с коляски.

– Прекрасно, – сказал он сам себе. – Какая удачная находка.– Его голос был мягким и мелодичным с явно выраженным валлийским акцентом.

Молодой человек закрыл прочитанную книжку и убрал ее наместо в книжный шкаф, занимавший одну из стен в нише. Пару минут он внимательноосматривал обстановку кабинета, а затем, пройдя к открытым дверям, вышел в сад.Спустя мгновение в комнату из коридора вошел коренастый мужчина средних лет сбесстрастным, почти каменным лицом. Оставив свой портфель в кресле,расположенном напротив дверей, он прошел дальше и выглянул наружу.

– Сержант Кэдволладер! – резко позвал он.

Молодой человек вернулся обратно в комнату.

– Доброе утро, инспектор Томас, – сказал он и посленебольшой паузы с чувством продекламировал: – «Пора плодоношенья и туманов,подруга солнца в зрелости спокойной...»[1]

Инспектор, начавший было расстегивать свое пальто,остановился и пристально взглянул на молодого сержанта.

– Простите, что вы сказали? Я не расслышал, – произнес он сявной ноткой сарказма в голосе.

– Я цитировал Китса, – проинформировал его сержант,очевидно, вполне довольный самим собою.

Инспектор смерил его мрачным взглядом и пожал плечами, затемснял пальто и, положив его на инвалидную коляску, перемещенную в нишу, вернулсяк своему портфелю.

– Вчерашняя ночь была настоящим кошмаром, – продолжалсержант Кэдволладер. – Кто бы мог подумать, что сегодня будет такой чудесныйдень. Много лет мне не доводилось видеть более жуткого тумана. «Туман своейжелтой шерстью трется о стекла окон». Это стихи Элиота. – Он сделал паузу,ожидая реакции инспектора на последнюю цитату, но не дождался и потомупродолжил: – Неудивительно, что число несчастных случаев на Кардиффской дорогезначительно возросло.

– Бывало и побольше, – равнодушно прокомментировал инспектор.

– Может, и так, я не знаю, – заметил сержант и своодушевлением продолжал развивать свою тему: – Вот в Портколе, например, былаужасная катастрофа. Один из пострадавших умер, и двое детей тяжело ранены. А ихмать выплакала все глаза там, на дороге. «Бедняжке остаются слезы...»

Инспектор перебил его:

– Как там наши дактилоскописты, уже закончили разбираться сотпечатками пальцев? – спросил он.

Вдруг сообразив, что ему пора бы вернуться к расследуемомуделу, сержант Кэдволладер ответил:

– Да, сэр. Я уже получил эти сведения и могу предоставить ихв ваше распоряжение. – Он взял папку с письменного стола и раскрыл ее.

Инспектор, сев за стол, начал изучать первый листдактилоскопической экспертизы.

– Не было ли проблем со здешними домочадцами, когда вы бралиу них отпечатки пальцев? – между делом спросил он сержанта.

– Нет, абсолютно никаких проблем, – сообщил ему сержант. –Все они были очень услужливы... в общем, они всячески старались помочь, еслиможно так выразиться. Хотя, впрочем, только этого и следовало ожидать.

– Не знаю, не знаю, – заметил инспектор. – Большинстволюдей, с которыми я сталкивался, поднимали по этому поводу страшный шум.Видимо, им казалось, что их отпечатки собираются включить в картотекупреступного мира. – Потянувшись, он глубоко вздохнул и продолжил изучениеотпечатков. – Итак, давайте разберемся. Мистер Уорвик – это наш покойник.Миссис Лора Уорвик – его жена. Старшая миссис Уорвик – очевидно, его мать.Молодой Жан Уорвик, мисс Беннетт, а вот это чьи?.. Эн... Джем? Или нет,Энджелл. Ну да, верно, это его слуга. А вот еще два набора отпечатков.Посмотрим, посмотрим... Гм. На дверных панелях, на графине, на стакане из-подбренди остались отпечатки Ричарда Уорвика, Энджелла и миссис Лоры Уорвик, и ещечьи-то обнаружены на зажигалке и... на револьвере... Должно быть, онипринадлежат тому парню, Майклу Старкведдеру. Он давал миссис Уорвик бренди, и,конечно, именно он принес этот револьвер из сада.

Сержант Кэдволладер медленно покачал головой.

– Ох уж этот мистер Старкведдер, – проворчал он таким тоном,словно подозревал Старкведдера во всех смертных грехах.

– Вам он не понравился? – заинтересовавшись, спросилинспектор.