— Мэддокс был стар. Может, поэтому… — сказал он наконец.

— У меня был не только он. — Она понизила голос. — После его смерти у меня были любовники.

Его лицо словно окаменело.

— Вот как?..

Господи, что он теперь о ней подумает. Мередит вскинула подбородок, отказываясь стыдиться, и тихо произнесла:

— Мне удалось заставить вас передумать.

Рис покачал головой:

— О, я не об этом подумал. Мне жаль, что вы были так одиноки. Я негодяй, потому что так долго оставался в чужих краях. А то, что вы бесплодная, не играет роли. Я не хочу детей. И даю слово, что не буду торопить вас… с осуществлением.

— Осуществлением — чего? — Мередит нервно теребила скатерть. — Впрочем, ясно. И это — главный довод в пользу того, чтобы принять ваше предложение.

— Правда? — спросил он с удивлением.

— Да, правда.

— Значит, вчера, когда вы разрешили вас поцеловать… Это было не просто великодушие?

Покраснев до корней волос, она пододвинула ему солонку.

— Нет, Рис. Великодушие не имеет с этим ничего общего. Совсем ничего.

Он пожал плечами.

— Что ж, если вы так говорите…

Почему он так удивлен? Ведь женщины должны бросаться ему на шею. Как они могут оставаться к нему равнодушными?

Он взял очищенное подрагивавшее яйцо и откусил сразу половину. За первой последовала вторая.

А Мередит тем временем представляла себя обнаженной, белой и дрожащей перед ним. Медленно-медленно раскрывающейся. Жаждущей, чтобы он проглотил ее, как это яйцо.

— Если не хотите… иметь детей, то зачем же жениться? — спросила она.

Обычно мужчины проявляли к ней интерес только потому, что хотели затащить в постель. Действительно, зачем она ему? Ведь у нее нет ни денег, ни знатного происхождения.

— Я хочу позаботиться о вас, — ответил Рис.

— Я и сама прекрасно умею о себе заботиться.

— Да, верно. О себе, об отце, о гостинице и обо всей этой проклятой деревне. То есть обо всем, что отныне должно стать моим долгом. Но теперь, когда я унаследовал титул и поместье, я не могу позволить вам и дальше так тяжко трудиться. Теперь я здесь лорд и господин, и я собираюсь занять свое законное место.

— Разве вы не заметили, как сегодня утром приветствовала вас толпа? — Мередит рассмеялась. — Жители деревни не хотят вашей помощи. Они требуют, чтобы вы убрались отсюда.

Он криво усмехнулся:

— Это просто сборище идиотов.

— Да, но они сильные и здоровые идиоты. И могут причинить вам немало неприятностей. А Гидеон Майлз, между прочим, не простак.

— Гидеон Майлз? — фыркнул Рис. — Кто он для вас?

Неужели в его голосе прозвучала ревность? Конечно, ее это не должно было волновать, но волновало. Так волновало, что даже сердце заколотилось.

— Гидеон — мой деловой партнер. И друг. — «А также — контрабандист, который не задумываясь пустит в ход оружие», — мысленно добавила Мередит. Откашлявшись, она продолжала: — Каковы ваши планы, Рис?

— Жениться на вас.

Ее снова затрясло от возбуждения.

— А помимо этого?

— Собираюсь взять на себя обязанности лорда. Хочу дать деревне какие-то средства. И восстановить поместье. Хотя на это уйдет время.

— Восстановить? Восстановить Нетермур-Холл? Но зачем вам это?

Она знала, каким было его детство в том доме. Так зачем же он хотел возродить Нетермур-Холл? Не говоря уже о том, что Гидеон Майлз и его приятели никогда этого не допустят.

— И как же вы этого добьетесь? Ведь местные не станут на вас работать.

— Станут, если им хорошо заплатить.

Мередит покачала головой:

— Те, кто постарше, ненавидели вашего отца. А те, кто помоложе, выросли, слушая страшные истории, основанные на местных суевериях и сказках. Они будут бояться вас.

— Что ж, если никто не согласится, придется привезти рабочих из Плимута или Эксетера.

— Но это вам дорого обойдется.

— У меня есть земли на севере, которые можно продать. И недавно я получил наследство. Правда, недостаточное, чтобы восстановить Нетермур-Холл в его былом величии. Но если деньги разумно вложить, то можно отстроить дом. И еще на жизнь кое-что останется.

А если вложения окажутся неудачными? Что тогда? Он снова уедет?

Почему-то ей казалось, что другого выхода нет.

— Вам больше не понадобится все это делать, когда выйдете за меня, — заметил он, оглядывая комнату. — Я имею в виду — работать. Я обеспечу и вас, и вашего отца.

При упоминании об отце у нее сжалось сердце. Черт побери, почему Рис все усложняет?!

— Но мне нравится работать здесь, — запротестовала Мередит. — Я горжусь тем, что сделала из этого места, и у меня еще полно планов.

— Вы сможете сделать гораздо больше, став хозяйкой поместья.

— Рис… вы так наивны.

Он приподнял брови:

— Меня обвиняют в наивности? Должен сказать, никогда не думал, что этот день настанет. Я собираюсь высечь сегодняшнюю дату на мемориальной табличке.

— Вы забыли, какова здешняя жизнь. Сейчас лето, но вы должны вспомнить, каковы здесь зимы. Холодные, одинокие, тоскливые. Вы, возможно, не захотите здесь жить. А мы научились жить без лорда. Так что лучше уезжайте.

— Я никуда не уеду.

— Черт возьми, но почему?

На месте Риса она, Мередит, точно уехала бы!

— Потому что такова моя судьба.

Мередит с тихим стоном поставила локти на стол и закрыла лицо ладонями.

— Вы не верите мне. — Он вздохнул, подавшись вперед. — Я это знаю, что не верите. Но когда человек, подобный мне, так часто оказывается на границе между двумя мирами, он повсюду видит руку судьбы. Иногда при ярких вспышках, иногда в тенях. Это все равно что открыть совершенно новый цвет, который не могут видеть обычные люди. Но я-то его вижу.

Он взял ее за руки и убрал ладони от лица.

— Когда вы смотрите на меня, Мерри, этот цвет сияет в ваших глазах. Говорю вам, наша встреча предназначалась судьбой.

Сердце Мередит затрепетало.

— И почему вы так в этом уверены?

— Вот, смотрите…

Он обвел рукой накрытый стол. Несколько булочек, маленькие глиняные горшочки с маслом и джемом. Две кружки кофе и блюдо свежих сливок. Тарелки же были расставлены кое-как, а на скатерть просыпались крошки. Вряд ли все это напоминало знаки судьбы, но… Кажется, она поняла, что имел в виду Рис. Оба они были озарены теплым светом, под которым невозможно скрыть друг от друга недостатки. Сегодня утром она даже не причесалась как следует. На взгляд любого постороннего они выглядели супружеской парой, не один, а тысячу раз завтракавшей вместе.