— Что было потом?

— В сентябре вернулся Филипп, чтобы взять с собой Ив. Врезультате в нашей семье стало на двое детей больше.

— Неплохая сделка, — заметила Стефани. — Этопросто сон! В благодарность за наше предложение Филипп и Ив были готовы сделатьдля нас все что угодно. Естественно, это была несколько неравноценная сделка.

— О, ты, кажется, уже начинаешь критиковать свои жеутверждения?

— Разве я когда-нибудь говорила, что неравенство — этозло?

— Ты хочешь поговорить о политике?

— Только не сегодня! Когда-нибудь мы поговорим и обэтом, и, я думаю, ты будешь удивлена.

— Возможно. Кстати, я думала, ты знаешь Дэвида и Оранжсовсем немного, а оказывается, что вы знакомы уже давно!

— Да, около пяти лет. Но «знакомы» — немного не тослово в данном случае, мы просто знали их родителей. И что значит — «знали»?Андруэ совсем не то же самое, что де Сайн. Скорее это две прямыепротивоположности. Одна мысль о том, что они будут спать в той постели, где ещенедавно спала Ариана, вызывала у меня море слез. Эта Ив была просто чем-товроде вечной девственницы, а Филипп, казалось, умел наслаждаться исключительносвоими книгами! Но по совершенно невероятному стечению обстоятельств эта парастала нашими самыми близкими друзьями. Наша дружба явилась своеобразнымисключением из правила Арианы: не верьте друзьям, которые отказываются лечь свами в постель.

— Мне никак не удается представить себе Жильбера деСайна.

— Жильбер наш отец! — подала голос Из.

— Именно поэтому я бы хотела познакомиться сним, — ответила Стефани.

— Я еще не рассказала тебе об Ариане, — заметилаЭммануэль, в голосе которой ясно звучали ностальгические нотки.

— И об Анне-Марии… — добавила Стефани.

— Почему ты так интересуешься именно ею? — голосЭммануэль теперь зазвучал несколько грустно и слегка возмущенно. Это имянапоминало ей о слишком многом…

Перед самым своим отъездом Ариана предупредила Эммануэль:

— Анна-Мария разочарует тебя!

Первое разочарование уже произошло чуть раньше. Идея зачатьребенка от Эммануэль не удалась. Трижды на берегу моря Эммануэль занималасьлюбовью с тремя молодыми незнакомцами, чтобы потом языком аккуратно вложить ихсперму во влагалище Анны-Марии. Но все старания были напрасны…

Эммануэль знала, что такого случая им больше непредставится. Такое случается лишь единственный раз в жизни.

Эммануэль тогда решила:

— Ариана, я сама выношу ребенка, но я не хочу, чтобы онродился от одного мужчины. Пусть его отцами станут все те, кого я люблю!

Ариана согласилась с ней. Ее мозг сразу воспринял идеюЭммануэль.

— Ты не должна все время оставаться в своем доме, покаеще возможно оплодотворение. Число тех, кого ты хочешь, превышает число тех,кого ты любишь. Я помогу тебе, но ты должна зачать ребенка в моей постели.

— Но Жан обязательно должен быть одним из отцовИз! — воскликнула Эммануэль.

— Естественно, но это должно произойти здесь.

— И твой муж Жильбер станет отцом моего ребенка в твоихобъятиях. Он родится к твоему дню рождения!

— Как жаль, что в этот момент я буду очень далекоотсюда! А кроме наших мужей кто? Впрочем, я предоставляю право выбора тебе.

— Не знаю, понравится ли тебе, но я хотела бы, чтобысреди них был и Марио…

Ариане пришлась по вкусу затея Эммануэль относительно Марио:

— Марио — отец! Он никогда не сможет простить себетакого конформизма. Единственное, что сможет прельстить его в подобнойситуации, это то, что его гены смешиваются с генами других подобных емупредставителей человечества.

— Это все верно, — заметила Эммануэль, — нотаких представителей не так уж много. Всего восемь, включая трех перечисленных.

— Всего лишь восемь? Я думала, твой выбор будетзначительно шире. Но я обещала, что не буду вмешиваться, так что решай сама.

— Но я бы и не позволила тебе делать это!

— Фу, как грубо. Ну ладно, когда начнем?

— Через два дня.

— Прекрасно. Всем остальным займусь я: питание,развлечения, сон. Эммануэль не выдержала и рассмеялась:

— Ты с ума сошла! Вполне достаточно того, что я не будупринимать таблетки.

— Я в это не верю. Зачать одновременно от восьми мужчинсовсем не то же самое, что от одного. Ну ничего, у меня есть сорок восемьчасов, чтобы обдумать это.

Эммануэль стала вдруг серьезной:

— Не говори глупостей! Ни ты, ни я не можем ничегоподелать; практически отцом ребенка может стать лишь один из них. Этофизиология, и с ней ничего не поделаешь. Важно лишь то, что ни мы, ни все отцыникогда не узнают, кто именно является естественным отцом ребенка. Пусть онистанут отцами все вместе! Жизнь — это не просто процесс оплодотворения клетки,это мир, который видит перед собой новорожденный. Дать жизнь — означает преждевсего заняться окружающим миром, пытаться сделать его более гостеприимным идобрым, чем раньше. Все восемь отцов Из — решительные люди, которые искреннехотят создать для нее этот мир, стремятся к тому, чтобы она никогда не узнала,что такое страх. — Эммануэль подумала некоторое время, потом добавила:

— Я не прошу никого из них заботиться о ребенке.Единственное, чего я твердо требую: не считать ребенка ничьей собственностью.Пусть у него будет большая семья!

— А тебе никогда не приходило в голову, что раз ребенокне принадлежит никому из отцов, то он попросту принадлежит тебе, матери?

— Мне? Я не люблю владеть чем-либо. Я делю со всемисвою дочь, как делю себя, делю с тобой своих любовников.

— Но разве девочка сама не выделит кого-нибудь одногоиз восьми?

— Естественно, но ведь все они разные. В глазах Из онитакие же разные, как и в моих. Не выделять никого из них и означает высшуюсправедливость — воспринимать красоту и интеллигентность каждого, любитькаждого…

И вот через день она испытала чувство любви к некоемунезнакомцу, случайно оказавшемуся в их доме. Он не был похож ни на одного изтех, кого Эммануэль любила раньше. Моложе Жана — лет тридцать или чуть меньше,короткая бородка, обрамляющая лицо, несколько худощавая фигура. Как он попал кним на ужин? Наверное, его пригласил Жан. Скорее всего это один из егозарубежных коллег. Он и похож немного на перса. Как, Жан его не знает? Он врач,хотя напоминает музыканта или писателя.