– Я о нем слышал, – сказал он. – Красивые места.

– Да, говорят. Совсем недалеко живет мой Грегори, мили две, так что будем с ним видеться. Наверное, потому леди Констанс меня и пригласила. Ладно, заучи слова «Бландингский замок», в них – вся суть. Подхожу к ней.

Официант принес ростбиф, и Глория отрезала себе прозрачный кусочек. Джерри взял два куска с картошкой, на что Глория заметила, что давняя любовь к этому гарниру сделала сэра Грегори таким, каков он сейчас, если о нем вообще можно говорить в единственном числе.

– На чем мы остановились? – спросила она, когда официант ушел.

– Ты подходила к самой сути.

– Правильно. Подходила. Ну вот и суть, слушай получше, она тебе очень понравится.

Глория съела брюссельскую капустку, тем и хорошую, что от нее не потолстеешь, сколько ее ни ешь, а значит – не уподобишься сэру Грегори Парслоу.

– Не знаю, какая флора в этом замке, – сказала Глория. – Наверное, прекрасная, а фауна состоит, среди прочих, из Кларенса, девятого графа Эмсвортского, и сестры его, леди Констанс. Какие отношения у графа с моим женихом, я тоже не знаю, но с леди Констанс они друзья, так что, когда лорду Эмсворту понадобился новый секретарь, она спросила соседа. Он позвонил мне, справившись, конечно, не причинит ли мне это хлопот. «Что вы, мой повелитель! – сказала я. – Собственно, я знаю подходящего человека». Это ты, Джерри.

Ростбиф поплыл перед изумленным писателем.

– Ты мне хочешь сказать?..

– Хочу и говорю: работа – твоя, бери ее. Сейчас ты гордо ответишь, что Вейлы не служат секретарями.

Джерри засмеялся. Какая гордость, когда можно проникнуть в замок, где живет Пенни, в парк, просто набитый всякими уголками, где они будут гулять и говорить! Он бы согласился стать там чистильщиком ножей.

– Согласен, – сказал он. – Это мне очень подходит.

– Вот и хорошо. Теперь – о том, что не все просто. Примерно год назад я встретила одного знакомого, с которым танцевала еще при Эдуарде Исповеднике. Его зовут Хьюго Кармоди. Он повел меня в кафе и рассказал про этот замок много интересного. Насколько я поняла, он был у лорда Эмсворта секретарем. Ты слушаешь?

– Еще как.

– Я это все забыла – и Хьюго, и его сагу, пока Грег не связал слова «секретарь» и «Бландинг». Тогда я решила сделать доброе дело, как герлскаут. По рассказам Хьюго, старый хрыч – я имею в виду графа – помешался на свиньях. У него премированная свинья Императрица, и он ее очень любит. В сущности, он ни о чем другом не думает. Когда Хьюго там служил, у него было много треволнений, но он буквально все мог уладить, заговорив об этой свинье. Иногда он говорил с таким блеском, что лорд Эмсворт готов был отдать ему что угодно, полцарства за свинью.{14} Вот я и подумала: если ты подготовишься как следует, хозяин даст тебе две тысячи. Нет, ручаться тут нельзя. Старые люди очень часто привязываются к нам ровно до той поры, пока мы не попросим денег. Но сейчас дело другое, ты просто одолжишь, риска нет, твой курорт принесет кучу золота. Скажи ему по-деловому: «Лорд Эмсворт, хотите подработать? А то я могу вам помочь». Предложи проценты. У таких старичков все деньги – в государственных бумагах, по три процента, а ты эти бумаги презри и спроси: «Не хотите верных десять?» Я думаю, клюнет. Нет, я не говорю, что ты получишь чек в день приезда, к вечеру, – подожди недельку, а то и месяц, умягчи его своими познаниями. Обдумай, Джерри. Редко бывает такой шанс.

Джерри это и делал, обдумывал, а потому возразил:

– Я же ничего не знаю о свиньях!

– Можешь почитать, есть миллионы книг. Да пойди ты в Британский музей, спроси, тебе скажут. Я бы на твоем месте стала свиноведом за два дня. Неужели ты думаешь, что Хьюго что-то знал? Свиней он видел только на блюде. Когда ему грозила отставка, едва он слышал шелест ее крыльев, он бежал в библиотеку и сидел там ночь напролет. Иногда он засыпал над книгой, но о свиньях узнал все. Что может он, можешь и ты, неужели не сделаешь усилия?

По-видимому, Клеопатра, столь похожая на нее, обращалась именно так к своим воинам перед битвой при Акциуме. И, как воин, Джерри Вейл вскочил на ноги, сверкая глазами.

– Хочешь потанцевать? – спросила Глория.

Джерри задрожал.

– Хочу тебя расцеловать! – воскликнул он.

– Здесь нельзя. И вообще, мы обручены с другими.

– Ты не поняла. Это поцелуи благодарности. Так целует брат любящую сестру. Просто не знаю, что и сказать! Ты говоришь, доброе дело, как эти скауты. Сегодняшнего хватит не на день, а на два года. В общем, спасибо.

Она погладила его по щеке.

– Не за что, – сказала она. – Пойдем потанцуем.

В маленьком чистеньком домике лондонского пригорода Моди Стаббз, урожденная Бидж, курила перед сном сигарету.

К завтрашнему отъезду готово было все – вещи и волосы она уложила, кота Фредди отнесла к соседке и думала теперь о том, что сказал дядя Себастьян.

Говорил он сбивчиво, она не все поняла, хотя о замке много слышала, но главное – среди опасностей дядя упомянул некоего Парслоу.

И вот она думала, не тот ли это Табби{15} Парслоу, которого так хорошо знала Моди Монтроз.

За исключением (и то сомнительным) миссис Эмили Пост,{16} самых надменных герцогинь и покойной Корнелии, матери Гракхов, английская барменша, наученная держаться с королевским достоинством в любых обстоятельствах, поистине несравненна, когда речь идет об осанке.

Назавтра из вагона вышла не робкая Моди Стаббз, а блистательная миссис Бенбери. Иной представитель того, что называют мещанством, дрожал бы от одной мысли о лежбище аристократов, она же не утратила спокойствия и сдержанности, как не утратила бы их во львином рву{17} или в огненной печи{18}. Благодаря своей профессии она видела столько пэров, выброшенных за дверь ее королевства, что голубая кровь ничего для нее не значила.