— Ты не можешь этого сделать потому, что злишься на него.

— Дай мне приблизиться.

В ответ он раздвинул ноги, и она проникла в щель между ними, ее бедра оказались вплотную к его бедрам, его грудь прижалась к его груди, запах его кожи проник в ее ноздри. Ее пальцы, легонько пробежав по его торсу, устремились вверх, по его жилистой шее к подбородку с пробивающейся щетиной. Она наклонилась ближе, ее рот медленно приблизился к его губам. Его руки оставались на ее плечах, слегка надавливая, не давая ей преодолеть последнее расстояние между ними.

— Если ты думаешь, что это какой-то извращенный способ отомстить Марио или мелкое восстание против моей мамы, то ты все неправильно понял, — произнесла она, крепко к нему прижимаясь. — Это все из-за нас с тобой, Лео. Я хочу этого только потому, что мне отчаянно необходимо знать, каково это — почувствовать тебя внутри себя.

— Тогда позволь мне посмотреть на тебя, дорогая.

Неха отстранилась от него, ее сердце все еще колотилось. Ее тело сразу заскучало по его теплу.

— И что же ты видишь?

— Эта влажная футболка заводит меня с тех пор, как я вошел. — Глаза Лео вспыхнули огнем. — Мне бы очень хотелось как следует рассмотреть, что под ней.

— Ты хочешь сказать… здесь?

— Да. — Его губы искривились в плотоядной усмешке. — Ты же хотела сделать все сегодня вечером. Давай прямо здесь и сейчас. — Он оглядел оранжерею, и на его лице появилось отчаянное выражение. — В любом случае это ужасное место нуждается в новых воспоминаниях. Я не мог бы и придумать ничего лучше, чем через несколько лет после всех событий увидеть тебя здесь мокрую, голую, сгорающую от желания.

Этот блеск в его глазах при виде ее воображаемого образа был невероятно сексуален.

— Но…

— Ты передумала, дорогая?

Неха вздрогнула от явного возбуждения, написанного на его лице, от зарождавшейся решимости в его глазах, от невысказанного вызова в каждом движении его тела. Разве этого не было достаточно, чтобы она бросилась в его объятия? Он разденет ее догола, и она окажется беззащитной, безгранично его жаждущей. Леонардо Брунетти был из тех людей, которые дают что-то, требуя взамен всего.

— Я более чем готова.

Неха приподняла подол своей футболки и стянула ее через голову плавным движением, которое своей эротичностью удивило даже ее саму. Его плотоядный взгляд, которым он смотрел на ее розовый бюстгальтер, позволил преодолеть остатки робости. Ведь рядом с ней мужчина — предмет ее мечтаний на протяжении стольких лет.

— Я и забыл, что есть причина, по которой меня так сильно к тебя тянуло столько лет, несмотря на все мои попытки придушить свое желание. Ты сексуальная, дерзкая, и ты погубишь меня, дорогая.

Каждое слово, вылетавшее из его рта, заставляло Неху вздрагивать еще больше.

Хотя в газетах постоянно обсуждалось, что она снова набрала вес или что ее тип телосложения сейчас не в моде, Неха не обращала внимания на критику. Благодаря постоянному позитивному настрою и поддержке матери, которой Неха, будучи подростком, жаловалась на лишний вес, у нее развилось здоровое, без комплексов, отношение к собственному телу.

Она расстегнула застежку бюстгальтера, и тяжелые груди вырвались на свободу. Темный румянец окрасил щеки Лео, когда он увидел это зрелище.

Выпрямившись, она бросила бюстгальтер к его ногам, наслаждаясь неприкрытым желанием на его лице. Ее кожа была влажной и горячей, соски напряжены.

Выдержав его взгляд, она сбросила обувь. Гладкий пол казался удивительно холодным под ее босыми ногами, послужив приятным контрастом с ее разгоряченным телом. Затем она стянула с себя шорты и осталась лишь в белых кружевных трусиках. Неха никогда еще не была так рада тому, что любила дорогое белье, оно было ее единственной слабостью.

Он тщательно осмотрел ее, как будто был полон решимости не пропустить ни дюйма ее обнаженного тела. Сердце ее громко стучало, мысли путались.

— Я рад, что мы с тобой не торопились и что когда-то давно ты решила, что я тебя недостоин. Тот двадцатилетний парень, каким я был тогда, был полон высокомерия, себялюбия и сексуальной энергии. У него не хватало бы здравого смысла, чтобы оценить… — его пристальный взгляд еще раз прошелся по ее обнаженной груди, упругому и одновременно мягкому изгибу живота, сильным бедрам, белым кружевам, едва прикрывающим ее лоно, — такую женщину, как ты. Он бы не знал, что делать с таким смелым, чувственным созданием. Только теперь я могу оценить, какой это щедрый дар — близость с тобой.

Его слова были созвучны ее мыслям. Неха была уверена, что выбрала правильного мужчину, чтобы сделать это.

— Ты хочешь сказать, что у тридцатишестилетнего мужчины есть здравый смысл, но не хватает сексуальной энергии? — поддразнила она.

Он улыбнулся и расстегнул оставшиеся пуговицы на рубашке, сбросив ее с широких плеч.

— Зачем спрашивать, если можно попробовать самой?

В мгновение ока он оказался рядом, его губы впились в ее, руки, как стальные канаты, обхватили ее тело, твердым бедром он раздвинул ее ноги. Она впилась ногтями в мускулы на его спине и бесстыдно потерлась о его бедро.

— Боже, да ты уже вся мокрая, — прошептал он жадно.

Скольжение его твердого торса по ее чувствительным соскам будет ощущением, которое она запомнит до своего предсмертного вздоха. Его руки, казалось, ласкали все ее тело одновременно, вызывая у нее страстные стоны. Удовольствие дрожью проносилось по ее коже, доводя Неху почти до безумия.

Когда он наклонил ее над стойкой, на которую опирался, и прижался губами к ее груди, Неха вздрогнула от влажного тепла. Круговыми движениями языка он ласкал ее с таким изысканным мастерством, что девушка выгибалась дугой от его прикосновения, умоляя о большем. Его руки, его язык, его губы сводили ее с ума снова и снова, и она изнывала от желания, не могла дождаться, когда же наконец он окажется внутри ее.

— О, дорогая, как же я мечтал прикасаться к тебе вот так…

Кончиком большого пальца она дотронулась до его нижней губы.

— Я в твоих руках, дорогой. Делай со мной все, что хочешь.

— А что ты хочешь? — спросил он, не переставая ощупывать ее тело, ласкать ягодицы, поддерживая накал ее возбуждения.

— Хочу твои губы вот здесь, — смело потребовала она, обхватив свою грудь и подняв ее к его губам, как приз.

Его ноздри раздулись, первобытное мужское возбуждение сквозило в каждом его движении.

— Только ты можешь требовать и давать, дорогая.

Ее разум отказывал ей, и она не поняла его загадочного замечания. Все, что ее волновало, — это он…

А потом он снова ласкал ее грудь, пока соски не заблестели от влаги. Он делал такие движения языком, что доводил ее до умопомрачения.

— Дорогая, ты кончишь, если я продолжу это, — прошептал он. — Это место у тебя невероятно чувствительное.