Первый свой меч-кладенец Людота сделал для великого князяОлега, чья жизнь всегда была окружена тайной. Он был князь-волхв, умелоборачиваться волком и птицей, а в походе на Царьград заставил корабли идти подпарусами по земле. Никто не зрел его смерти, а курганов над его могилойпоказывают сразу три: в Киеве, Ладоге и Урюпинске. Никто не ведает и куда делсяего волшебный меч-кладенец…

Но даже простые мечи с именным клеймом Людоты были великойценностью. Великий князь их забирал в свою сокровищницу, награждал ими толькосамых знатных и отличившихся бояр и воевод… Их носили еще более гордо, чемзолотые гривны на шее или диаманты в серьгах.

Владимир спросил трепетно:

– Дедушка, почему росские мечи прямы и обоюдоостры, ахазарские с одним лезвием и чуть скривлены? А печенежские сабли вовсе кривые?

Людота погладил его по голове. Ладонь старика была тяжела ишероховата, как кора дерева.

– Меч – символ Руси. Он прям и честен. Сабля же гибка иковарна. В Диком Поле с саблей сподручнее…

– Тогда наши богатыри уступят ворогам?

Людота усмехнулся:

– Это здесь они с мечами, а в Диком Поле берутся засабли. Сабля быстрее, легче. Пока юркого печенега мечом достанешь, он тебясаблей иссечет… Если доспех, конечно, не защитит. Мы, кузнецы киевские, саблитоже куем. Посмотри вон на те заготовки! Это викинга или германца можно сразитьтолько мечом или секирой, столько на них железа толстого. Потому меч и естьглавное наше оружие, хотя сабли куем тоже добрые…

– А я думал…

– Сабли тоже бывают разные, – пояснил Людота сусмешкой. – Будешь на верхнем поверхе, посмотри на восточную сторону. Таместь две сабли, или кривые мечи, не всякий их поднимет даже обеими руками.Клинок в три локтя, рукоять в локоть. Такими саблями дрались супротив всадниковна верблюдах. Рубили противника вместе с их горбатыми конями!

Глаза Владимира блестели. Он всегда смотрел на оружие жадно,ибо у кого в руках меч, тот и властелин над тем, у кого нет. Взяв в руки хотябы палку, уже чувствуешь себя сильнее. Спина выпрямляется, а если в ладониоказывается рукоять топора, то и взгляд становится прямым и гордым. А если меч…а мечи носят только князья и старшие дружинники, в то время как оружие простыхвоинов – топоры, палицы, рогатины…

– Когда-нибудь, – сказал он дрожащимголоском, – я получу право носить твой меч!

Людота ласково коснулся его детской головки. Глаза мальчикасмотрели умно и преданно.

– Получишь, – согласился он. – Но жизнь невсегда соглашается отдать то, что от нее хочешь.

Добрыня выслушал великую княгиню, поклонился:

– Я все у ромеев вызнаю. Не беспокойся, матушка. Нашипослы у ромеев бывают не часто, нас боятся и потому примут с почестями. Я ужебывал в Царьграде, матушка. И слом, и лазутчиком, мне многое там знакомо. Аденьги да подарки открывают в продажном Царьграде любые двери. Там всепрогнило, матушка. Это у германцев бывало трудно. У них все на чести! Дапеченеги в толк не возьмут, как это слово можно нарушить. А ромеи за серебрянуюмонету мать родную продадут…

Он хотел добавить, что за медную продадут и веру своегоХриста, но после той ночи, когда княжич стал князем, когда трупы вывозилиподводами, а кровь замывали еще и на другой день, в княжьем тереме разговоров овере избегали. Святослав никого не казнил, но к христианам относилсянедоброжелательно, грозно хмурил брови при виде нательных крестов.

Еще раз поклонившись, Добрыня вышел из горницы. Гридни,встречаясь с ним взглядом, вздрагивали и подтягивались, суетливо щупали оружие.Добрыня был нещаден к неряхам и неумехам, как все старшие дружинникиСвятослава. Слишком много зависело в дальних походах от того, как подвязан меч,как смотришь по сторонам, как готов отразить удар, направленный в спину твоегосоратника.

Добрыня, спустившись в челядную, отыскал взглядом у котловскрюченную в три погибели тощую фигурку. Владимир, весь в копоти, черный, какобугленная головешка, исступленно скоблил железные бока огромного котла.

Темные выпуклые глаза Добрыни изучающе смерили взглядомплемянника. Сам Святослав был темно-рус, но все дети обликом получились вматерей: Ярополк и Олег – золотоволосые, с ясными голубыми глазами, дажеВладимир, сын рабыни, пошел не в отца, а в мать – с темными, как терн, глазами,волосы черные, как вороново крыло, кожа смуглая даже зимой, обликом дик ирезок. Даже больше похож на руса, чем отец, русич. Поговаривали даже, что егомать – из племени русов, но на самом деле кому дело до сына рабыни? Да и развемогла гордая руса стать рабыней?

Он холодно улыбнулся. Знаем, какого роду-племени мать этогомальца, а ему, Добрыне, сестра, но пока что не скажем. Рановато.

– Эй, бросай это важное дело!

Владимир испуганно вскинул голову, тут же втянул ее в плечи.Живет в ожидании удара, понял Добрыня. Если не сломается, что случится скореевсего, то дубок вырастет стойкий ко всем невзгодам.

– Мне велели…

– Кто?

– Прайдана.

– Сейчас я твоя Прайдана. Пойдешь со мною.

– Слушаюсь, дядя, – ответил Владимирпреданно. – Сейчас?

– Немедля.

Он смотрел на мужающего подростка бесстрастно, лишь вглубине глаз было одобрение. С детства уяснивший по презрительному отношениювзрослых, что он не полноценный холоп, а всего лишь сын рабыни, котораяпопалась на глаза хмельному княжичу в жаркую ночь, этот малец научилсяотстаивать свою честь жестоко. Когда не может, сила бывает чересчур велика,затаивает гнев, лишь меряет обидчика пристальным взглядом, словноприцеливается, куда нанести удар, когда рука окрепнет. Добрыня замечал, чтодаже самых бесшабашных пробирало беспокойство. Сын рабыни умеет скрывать мысли,держит язык за зубами, в отличие от настоящих княжичей, сыновей Святослава отблагородной княжны, – те живут легко и беззаботно.

И растет не по годам быстро. Высокий и широкоплечий, по видустарше своих сверстников, мускулистый, правая рука чуть толще от постоянныхупражнений с оружием, но и левой они с Сувором обучили наносить удары с той жеточностью и силой, луком владеет лучше иных дружинников, в схватках ужедогоняет взрослых мужей. Но и этого мало: упражняется до изнеможения, бросаетдротик без устали, рубит мечом толстые прутья, прыгает в тяжелом снаряжении наодной ноге через двор, потом обратно, и так много-много раз…

Добрыня видел, как Святослав сперва смотрел неприязненно,заставлял высокородных сыновей следовать сыну рабыни в воинских занятиях, но тебросали скучные и тяжелые упражнения, едва строгий отец скрывался с глаз. ИСвятослав сквозь зубы хвалил юного челядинца. Правда, за глаза.

Добрыня помедлил, все еще рассматривая племянника пристальнои придирчиво, но тот смотрел преданно, вопросов не задавал. Он был готов кудаугодно и как угодно дяде-богатырю, которого любил и чтил. Удовлетворенный,Добрыня кивнул: