И тут Кейт в ужасе осознала, что вот-вот заплачет! Нужнонемедленно выбираться отсюда!

Она закрыла блокнот и слезла с табурета как раз в тотмомент, когда официант поставил перед ней «Кровавую Мэри», а из дворика вышелмужчина и направился к ней.

– С приветом от юных джентльменов, – в который раз повторилофициант.

– Томатный сок – это здорово. А вот «Кровавая Мэри» – нет, –бросила она официанту. – И детям неприлично и грубо выкидывать подобные штуки!

– Это не их идея, мисс, – поспешно заверил официант.

– В таком случае чья же? – не унималась Кейт, не заботясь отом, что все в ресторане, а возможно, и во дворике навострили уши с очевиднойцелью услышать, что она сделает с «Кровавой Мэри».

– Моя, – признался подошедший к ней мужчина.

Судя по низкому голосу, он достаточно взрослый, чтобыучаствовать в подобных проделках!

Кейт решительно отказывалась взглянуть на него, но все жедостаточно громко пробормотала:

– По-моему, законом запрещено покупать алкоголь дляподростков.

С этими словами она схватила левой рукой блокнот и книгу,продела правую сквозь длинные ручки зеленой парусиновой сумки и подняла бокал скоктейлем, намереваясь отдать ему.

– Мне это не нужно...

Ручки сумки застряли между табуретом и стойкой. Онанетерпеливо дернула за них, одновременно сунув стакан мужчине.

Красная жидкость выплеснулась на его безупречно белуюсорочку.

– О нет! – охнула Кейт, заглушая вырвавшееся ругательство идружный вздох зевак. – Мне так жаль!

Бросив все, она поставила полупустой стакан на стойку ипотянулась к кувшину воды со льдом и полотняной салфетке.

– Томатный сок впитается, если немедленно его не стереть, –продолжала она, боясь взглянуть ему в глаза.

Когда она принялась поливать шелковую сорочку ледяной водой,Митчел вздрогнул от холода, но тут она взялась энергично вытирать пятносалфеткой, перемежая усилия лихорадочными извинениями, и чувство юмора взяловерх над раздражением. Но когда она приказала маячившему поблизости официантупринести содовой, Митчел решил положить этому конец.

– Не смейте ничего ей давать, иначе она и это выльет наменя, – предупредил он. – Принесите лучше полотенце.

Она выплеснула на Митчела коктейль еще до того, как егоглаза привыкли к полумраку, и с той минуты не поднимала глаз выше его груди,так что он понятия не имел, как выглядит девушка, если не считать того, чторост у нее примерно пять футов шесть дюймов, а волосы – длинные темно-рыжие,очень густые и вьющиеся. Помимо этого, со своего пункта наблюдения он виделтолько, что ресницы и брови у нее такого же цвета, как волосы. Поэтому он опустилголову и обратился к ее ресницам:

– Разве никто не учил вас говорить: «Спасибо вам огромное,но мне ничего не надо»?

Кейт наконец сообразила, что он не злится, и испытала нечтовроде облегчения, смешанного со стыдом.

– Боюсь, ваша рубашка окончательно испорчена, – вздохнулаона, потянувшись правой рукой за принесенным официантом полотенцем и сунувпальцы левой между пуговицами его сорочки. – Я попытаюсь промокнуть ее,насколько сумею.

– Это намного лучше, чем пытаться меня утопить.

– Не представляете, до чего мне совестно, – тихо призналасьона. – Хуже и быть не может.

– Может, – заверил Митчел, стараясь одновременно прочестьзаглавие книги, которую она уронила.

– Это как?

– Я не подговаривал мальчишек посылать вам «Кровавую Мэри»,– ответил он за секунду до того, как понял, что книга называется «Каксправиться с горем».

Совершенно убитая, она наконец подняла глаза, и его словноослепило. И в этой вспышке озарения до него все-таки дошло, почему троеподростков не постеснялись выставить себя дураками из-за этой девушки. Этолицо, без всякого следа косметики и обрамленное массой тициановских волос,словно сошло с портрета древнего мастера: кожа цвета слоновой кости, высокиескулы и маленький квадратный подбородок с интригующей ямочкой посредине. Прямойнос, пухлый широковатый рот... но его мгновенно заворожили ее глазапоразительного цвета мокрой листвы, выглядывающие из-под грациозно летящихтемно-рыжих бровей и густой бахромы длинных ресниц цвета ржавчины. Слишкомпоздно он сообразил, что эти глаза полны слез, и ощутил острый, совершенноидиотский укол сожаления за то, что невольно стал их причиной.

– Я, разумеется, заплачу за рубашку, – пробормотала она,отступая и отворачиваясь.

– Я, разумеется, ничего другого и не ожидал от человека состоль благородными принципами, – весело парировал Митчел, наблюдая, как онакладет полотенце на стойку и сует руку в парусиновую сумку.

Он заметил, что на ее левом безымянном пальце нет кольца.

Кейт расслышала шутливые нотки в его голосе и не поверилаушам. До чего же славный человек! И до чего же поразительно красив!

Стоя спиной к нему, она вынула из сумки чековую книжку ипошарила в поисках ручки.

– Сколько я вам должна?

Митчел поколебался, занятый поспешными оценками ивычислениями. Клуб «Айленд» – чрезвычайно дорогой, элитарный отель, и все же еечасы и кольцо на правой руке были недорогими, а на сумке красуется названиекнижного магазина, а не логотип модного дизайнера. Это означало, что она,вероятно, приехала с кем-то, кто оплачивает ее расходы. Еще бы, с такойвнешностью! Должно быть, миллионеры в очередь выстраиваются, чтобы возить ее влучшие отели и всячески развлекать... только вот купальник слишком скромен длятакой девицы, как она. Кроме этого, было в ней нечто мягкое и беззащитное идаже... слегка чопорное?!

Не дождавшись ответа, Кейт обернулась и вопросительноуставилась на него.

– Это очень дорогая рубашка, – объявил он похоронным тоном,хотя в уголках губ таилась усмешка. – Будь я на вашем месте, предложил быпоужинать сегодня же вечером.

Растерянный смех сорвался с губ Кейт, на миг вытесняя ноющуютоску, которая не оставляла ее почти две недели.

– Ваша рубашка настолько дорогая?

Митчел торжественно кивнул, изображая предельное сожаление:

– Боюсь, что так. И приглашение к ужину будет самым мудрымвыбором с финансовой точки зрения, уж поверьте.

– После всего, что я натворила, вы еще хотите поужинать сомной? – недоверчиво уточнила Кейт.