Но сам горе-стрелок, глядя на убитого им главаря диверсантов, испытывал такой шок, что ругать его сейчас было абсолютно бесполезно.

Капитан Горячев с водителем во время инцидента хладнокровно держали под прицелом оставшихся в избе абверовцев, уложив Раскольникова на пол рядом с радистом.

— Поднять обоих! — приказал оперативникам Миронов, мысленно продолжая костерить Горохова: «Мальчишка! Вот ведь, только похвалил — и на тебе! Это ж надо, старшего группы наповал: теперь начальство всю плешь переест, чтоб тебя!» Горячев и Пастухов подняли радиста и усадили на топчан, при этом он снова взвыл от боли в сломанной ноге. Его напарника слегка пнули под зад, и Раскольников тут же примостился рядом, бледный от потрясения после всего случившегося.

— Положи радиста, а то он того и гляди опять в обморок грохнется, трясется как осиновый лист! — обратился Миронов к капитану, потом повернулся к водителю: — Сержант! Второго выведи на воздух, здесь он сейчас не нужен! Горохов! Ты тоже подыши, не стой, как манекен: передай там Васильеву, чтоб дежурили вокруг избы и внутрь никого не пускали, а то вон уже у дверей толпятся!

Потом майор подошел к топчану и наклонился к лежащему радисту:

— Где тайник с рацией?

Тот, лысоватый тщедушный мужичок лет под сорок, испуганно кивнул наверх:

— Там, на чердаке, в углу.

На лбу его выступили крупные капли пота, бедолагу бил озноб — видимо, ему было совсем худо.

— А все остальное: шифровальные блокноты, таблицы радиочастот, запасные кварцы и питание к рации? — продолжал задавать вопросы Миронов.

— Все там, наверху, — слабым голосом, полузакрыв глаза и с видимым усилием прошептал лежащий, — в тайнике вместе с рацией.

— Ладно, а позывные, ваши позывные?

— СКТ.

— Ближайший сеанс связи?

— Утром. В девять утра, запасное время в шестнадцать ноль-ноль.

— Так, понятно. Горячев! — майор повернулся к стоящему рядом офицеру. — Ты все понял? Бери бойцов вместе со старлеем и действуй — начинай обыск!

— Есть, товарищ майор!

Миронов вышел на воздух и увидел лейтенанта Горохова — тот стоял над убитым им агентом. «Переживает парень, — посочувствовал Миронов, — первый раз это всегда тяжело, по себе знаю». Он подошел, достал пачку «Казбека» и угостил лейтенанта, потом закурил сам и похлопал Горохова по плечу:

— Ну-ну, Сергей (по имени он его раньше никогда не называл), будь мужчиной — война есть война!

Потом майор оставил его одного («Ничего, переживет!») и вернулся к капитану:

— Ты Горохова пока особо не ругай! Он, конечно, виноват: убить агента, да еще главаря, серьезный прокол — нас по головке не погладят! Потом с Серегой побеседуем, а сейчас производи обыск и составляй протокол, чтоб все честь по чести — тебя учить не надо. Васильев с бойцами и Горохов остаются в твоем распоряжении: дом обыскать тщательно! Вокруг тоже посмотрите, а я выезжаю в Смоленск — видишь, какая каша крутая заваривается!

— Радиоигра?

— Вот именно, Виктор! Радист с рацией захвачен, ожидается крупный вражеский десант — все говорит за то, что надо проводить радиоигру с противником со всеми вытекающими последствиями. Так что за дело! Я пришлю из райцентра санитарный фургон, отправишь труп, а главное, радиста под усиленной охраной в Смоленск: теперь его беречь надо как зеницу ока! Постараюсь и врача прислать, пусть окажет первую помощь. Жду тебя в отделе часа через три-четыре, долго тут не задерживайся, нам еще рапорта писать начальству! Пастухов, за мной!

Майор быстро зашагал по тропинке, подсвечивая дорогу фонариком, за ним поспешил шофер. Капитан, который выходил на крыльцо проводить начальника, вернулся в избу — начинать оперативно-следственные мероприятия: обыск, изъятие из тайника рации и других шпионских принадлежностей, составление протокола, осмотр прилегающей территории… Предварительно Горячев глянул на часы: начало первого ночи, — потом отдал необходимые распоряжения Васильеву и Горохову. К одному из агентов, Раскольникову, он приказал поставить двух солдат для охраны, а сам направился к радисту. Пока у того не прошел шок от задержания, надо было записать его предварительные показания: позывные рации, радиочастоты, время выхода в эфир, уточнить зашифрованные сигналы на случай провала (работы рации «под контролем»).

Майор уехал в Смоленск со спокойной душой: капитан Горячев был опытным контрразведчиком и туго знал свое дело.

В «Смерше» Виктор Горячев служил почти три года, задержал более полусотни вражеских агентов и накопил немалый оперативный опыт. Хотя довоенная, гражданская профессия была у него сугубо мирная — учитель сельской школы. Перед самой войной, в конце сорокового, он, недавний выпускник пединститута, женился на самой красивой девушке большого сибирского села, куда был направлен на работу. Дочку Верочку красавица-жена Нина родила ему в августе сорок первого, когда Горячев уже был на фронте, — так что свою малышку Виктор видел пока только на фотографии, присланной из дома. За три военных года из скромного учителя истории и географии он превратился в боевого офицера-контрразведчика: война — хороший педагог, «двоек» не ставит. Оценки на войне — жизнь или смерть, а учиться приходилось на своей крови (два раза был ранен, из них один раз — тяжело). Горячев еще в Смоленске читал протокол допроса Раскольникова, первого задержанного из этой тройки, поэтому хорошо знал о цели ее заброски. Предположительно через трое суток готовился большой десант немецких агентов-парашютистов, и надо было сделать все, чтобы выманить их сюда и захватить (или уничтожить). А для этого надо было очень грамотно и квалифицированно, чтобы немцы ничего подозрительного не почувствовали, провести радиоигру: двухстороннюю многократную радиосвязь с вражеским разведцентром, используя захваченную рацию и радиста. В таких вещах мелочей не бывает, все важно: поэтому капитан настроился «выложиться по полной», ничего не забыть и не упустить! Он знал, что скоро майор прибудет в Смоленск и обо всем, что здесь произошло, доложит генералу Орлову и в Москву, в Главное управление контрразведки «Смерш». Ну а за дальнейшие результаты Москва спросит, как полагается, по всей строгости: служба у них такая — военная контрразведка с грозным и хлестким, как выстрел, названием — «Смерш»!

Подполковник Горобец, начальник отдела контрразведки, где служили Миронов, Горячев и Горохов, в момент захвата агентов-парашютистов в охотничьей избушке находился в ночном пассажирском поезде Москва — Смоленск. Он возвращался из командировки в столичное Главное управление контрразведки «Смерш» (ГУКР «Смерш») — центрального органа, которому подчинялись управления контрразведки фронтов и военных округов. Строго говоря, возглавляемый подполковником отдел назывался «оперативно-разыскным», и, как следовало из названия, в задачу отдела входил оперативный, то есть по «горячим следам», розыск и захват вражеских агентов-парашютистов, диверсантов, шпионов и их пособников на подконтрольной территории, куда входила и Смоленская область.