– Ну, что скажешь? – едва дождавшись, когда официант,приняв заказ, отойдет от стола, спросила Женька.

– Скажу, что надеялась поужинать спокойно, – буркнулая.

– Но поговорить с подругой ты можешь?

– Могу, и даже с удовольствием. Только не о Кошкиной.

– Неужели тебе не интересно, что с ней случилось?

– Надеюсь, она жива-здорова, просто уехала куда-то.Участковый прав: чтобы гостить у подруги здесь, в городе, или на даче, паспортни к чему. И вещей много не надо, шорты и майка с зубной щеткой уместятся впакете.

– Живет человек в большом городе, вокруг полно людей, и что?

– Что?

– Человека пятый день нет дома, и никого это не волнует.

– Почему же никого? Подруга беспокоится…

– Я близко к сердцу принимаю чужое горе, –наставительно изрекла Женька. – И тебе бы не помешало. Где твоягражданская позиция? Человек к тебе обратился со своей бедой, а ты… В концеконцов тебе, как писателю, и карты в руки, вот готовая детективная история.

– История, – презрительно хмыкнула я. – Письмо ивнезапное исчезновение. Очень оригинально. И что прикажешь делать с этойисторией? Хорошего детектива из нее не получится.

– Черствость и эгоизм, – заявила Женька. – Неожидала от тебя такого. Не поверишь, как эта Кошкина меня взволновала, –продолжала она, покачав головой. – Вот так и я, загнусь в одиночестве, иникто…

Я тут же устыдилась и схватила Женьку за руку.

– Женечка, ну при чем здесь ты?

– При том, – сурово отрезала она. – Тебе хорошо. Утебя муж есть. А я…

Я почувствовала себя едва ли не предателем за то, чтоумудрилась выйти замуж раньше подруги, хотя и считала, что Женька лукавит. Есличестно, я вообще плохо представляла ее обремененной семьей. Женьку тяготиликакие-либо обязательства, она находилась в постоянном движении, и простыесемейные радости ей были так же нужны, по моему мнению, как прошлогодний снег.Хотя, может, я не права.

– Давай выдадим тебя замуж, – брякнула я. Женька так наменя посмотрела, что я едва не прикусила язык. – Вот за Петечку, кпримеру.

Петечка был Ромкиным замом, молодой мужчина, неженатый и,по-моему, симпатичный. Мой муж предпринимал героические усилия, чтобы их сЖенькой знакомство переросло в нечто большее, надеясь, что, если моя подругавыйдет замуж, его собственная жизнь станет намного спокойнее. Подружка о егозамыслах знала, но выходить замуж не спешила, тем более за Петечку.

– Петечка, – скривилась Женька. – Вот уж счастье.Придурок, как все менты. Твоего Ромку будем считать исключением.

– Спасибо, – разозлилась я. – И Петька все-таки несовсем мент.

– Хорошо, не совсем. Значит, и придурок не совсем. Но замужя за него все равно не хочу. И вообще, дело не в этом, а в том, что человекпропал и…

– Хорошо, – кивнула я. – Будем искать твоюКошкину. Если выяснится, что переполох мы подняли напрасно, пусть невозмущается, сама виновата, раз это письмо написала. – Вспомнив о письме,я еще раз пожалела, что просматривала почту при Женьке, жила бы себе спокойно…

– Кстати, о Петечке, – встрепенулась Женька. –Надо бы к нему заглянуть. Ему легче легкого установить, кто звонил Кошкиной.

Я закатила глаза:

– Если Ромка узнает, что мы опять ввязались в расследование,бросит свою учебу и прилетит сюда.

– Вот этого не надо, – потрясла головой подруга. –У меня изжога от его нравоучений. И как ты только терпишь этого типа? Ладно, необижайся, это я завидую. Ромке вовсе не обязательно обо всем знать, попрошуПетьку держать язык за зубами, он неравнодушен к моим чарам, так что будетпомалкивать.

В этот момент нам принесли заказ, и я порадовалась: поестьЖенька любит, значит, на некоторое время оставит меня в покое, но не тут-тобыло.

– Так что ты об этом думаешь? – с набитым ртом вновьспросила она.

– Тебе лучше помолчать, чтоб не подавиться.

– Молчу и внимательно слушаю, – хихикнулаЖенька. – Ну, давай. Ты же мастер запутанной интриги.

«От черта молитвой, а от подружки ничем» – эту поговорку ятвердо усвоила с детства и сопротивление прекратила.

– Что мы имеем, – вяло начала я. – Письмо,которое, вполне возможно, написал человек не вполне здоровый.

– Допустим, все-таки письмо она писала в трезвом уме итвердой памяти. Тогда что?

Я пожала плечами.

– Начнем с родового проклятья. Глупость, конечно, нонаходятся чудаки, которые верят в подобную чушь. Подруга утверждает, что глюкиу Кошкиной появились после смерти отца. Чем занимался папаша, мы не знаем. Ночеловек он был, по мнению дочери, малопочтенный.

– Ага. А вот чем он занимался, не худо бы узнать. Дальше.Дочь едет его хоронить, рассчитывая на наследство…

– Предположительно рассчитывая.

– Поправку принимаю. Но ничего не получает. Вроде бы. Однакоей разрешают взять старые фотографии, хранящиеся в чулане. Возможно, вместе сфотографиями ей в руки попадает некая вещь.

– Ага. Карта сокровищ, к примеру, которая хранилась унепутевого пенсионера.

– Кем был непутевый пенсионер, до того как оным стал, намневедомо, так что очень может быть, что и карта, – хихикнула Женька.

– Хорошо. Назовем это «ценной вещью», хотя сам факт, чтоКошкина что-то там нашла, вызывает у меня сомнение. Тебе не кажется странным,что «ценная вещь» хранилась себе спокойно в чулане и интерес к ней возниктолько после смерти владельца?

– Не кажется. А если владелец не желал, чтобы кто-то знал,что вещь эта у него?

– Допустим, – вынуждена была согласиться я.

– Я тебе больше скажу, – улыбнулась Женька. –Возможно, Кошкина за ней и поехала. А что? Говоря о наследстве, она вовсе недом имела в виду, а нечто, о чем мы пока можем лишь догадываться.

Я оценила мысль подруги и утвердительно кивнула.