Невеселые мысли Кэсс прервал стук в дверь. Ее секретарша Энни просунула голову в комнату:

— Я иду на ланч. Принести тебе чего-нибудь?

— Нет, спасибо.

— С тобой все в порядке? — озабоченно спросила Энни.

Кэсс постаралась вложить в свой ответ как можно больше уверенности.

— Все хорошо. Но спасибо, что спросила.

Энни поджала губы — это означало, что она не верит ни единому слову Кэсс, — и тихо прикрыла дверь.

Как бы ей хотелось поговорить с Энни о своих проблемах! Но она почему-то стеснялась дружеских отношений на работе.

Кэсс снова вздохнула и углубилась в столбцы цифр на компьютерной распечатке. Время после обеда тянулось еще медленнее, чем утром. А когда рабочий день наконец кончился и она вышла на улицу в августовскую жару, у нее разболелась голова. Ей не стало лучше, а настроение и вовсе испортилось, когда она увидела неприметный бежевый седан Гейба.

Хотя Кэсс была почти уверена, что он снова будет у ее дома, и даже высматривала его, возобновление слежки выводило ее из себя. Она не простила Гейба за то, что он подозревает ее в каких-то несуществующих махинациях, хотя его недоверие носило какой-то двойственный характер. Притащил с собой подслушивающую аппаратуру, чтобы шпионить за ней, но не воспользовался ею, а когда она приперла его к стенке, признался, почему он это делает, хотя мог бы уйти от ответа или просто соврать. И несмотря на то, что она пролила молоко ему на штаны, он, в знак примирения, подарил ей розу.

Вспомнив, как вчера поддалась минутному побуждению и выбежала на улицу, Кэсс покраснела. Она намеревалась вежливо предложить ему кусок торта, а вместо этого позволила ему завести себя, как девчонку. Ради сомнительного удовольствия она подвергла опасности Крудли. Однако, если посмотреть на все с этой точки зрения, присутствие Гейба вселяло надежду. Значит он, возможно, и позволит Эмили Кроссуайт помочь ей. За это она должна быть ему благодарна. За это ей следует сделать над собой усилие и быть повежливее с этим надоедливым мистером Престоном.

Кэсс поставила варить овощи для соуса к макаронам и достала из холодильника бутылку белого вина. Ловко открыв бутылку, она налила в бокал немного вина. Полюбовавшись на свет прозрачным рислингом, она тихо произнесла тост и сделала глоток. Потом закрыла глаза и представила себе идиллическую картину: теплый летний вечер на берегу реки. На мгновение фантазия приобрела почти реальные черты. Но Кэсс заставила себя вернуться в настоящее.

Украдкой она выглянула в окно. Бежевый седан был на том же самом месте, что и вчера. Она наполнила еще один бокал и отправилась на улицу.

Гейб сидел в непринужденной позе, положив руки на руль и откинувшись на спинку сидения, с видом скучающего шофера. На самом деле цепким взглядом он оценивал все вокруг и сразу заметил приближение Кэсс. Она пожалела, что переоделась после работы. Ей вдруг показалось, что ее белые шорты слишком коротки, кружевной топ слишком открытый, хотя в такую жару ее наряд был более чем практичным. Напомнив себе, что Гейб отпускает замечания по поводу ее внешности только для того, чтобы смутить ее, она решила, что сегодня будет полностью себя контролировать.

Она протянула ему бокал, стараясь не расплескать ни капли.

— Обед готов, — деловым тоном заявила она, как будто он только и ждал ее приглашения. — Вы зайдете или мне его вам вынести?

Гейб не сразу ответил, видимо, обдумывая решение.

— Не знаю, — наконец сказал он. — Я не переоделся к обеду. — Он показал на свои футболку и шорты. Кэсс посмотрела на него в недоумении. — Эти шорты не водонепроницаемы, — пояснил он.

От неожиданности Кэсс покраснела и опустила глаза.

— Вы, возможно, лучше меня знаете, как вести себя за столом, — обиделась она. Но потом сказала примирительно: — Обо мне можете не беспокоиться, если вы это имеете в виду.

— Именно это.

Кэсс посмотрела ему прямо в глаза и заставила себя сделать трудную, но самую правильную вещь.

— Извините меня. Мне очень жаль. У меня было несколько тяжелых дней, а пропажа Крудли оказалась последней каплей. Потом появились вы со своим нелепым шпионским снаряжением, и у меня просто не выдержали нервы.

— Извинения приняты, — скрывая улыбку, ответил Гейб. — Полагаю, что и вы приняли мои, не так ли?

— Розу? — неуверенно спросила она. Гейб кивнул. — Она прекрасна. Спасибо.

— Значит, перемирие?

Кэсс протянула бокал с вином и отступила назад, чтобы дать Гейбу возможность открыть дверцу.

— Перемирие.

— Тогда вперед. Я умираю с голоду.

Кэсс пробыла на улице всего несколько минут, но сразу почувствовала облегчение, когда они вошли в прохладный дом. Можно было представить, каково было Гейбу сидеть в душной машине.

— Располагайтесь. А я пойду на кухню.

— Спасибо. Не возражаете, если я сначала немного осмотрюсь?

Гейб постарался, чтобы его вопрос прозвучал непринужденно. На самом же деле ему было интересно узнать хоть что-то о женщине, пригласившей его пообедать. Но он заметил, как Кэсс напряглась и сжала кулаки, и понял, что она разгадала его маневр.

— Пожалуйста. Но вы вряд ли обнаружите кого-нибудь в шкафу. И журналов с вырезанными буквами тоже не найдете.

Гейб незаметно вздохнул. Куда подевались его знаменитые качества сыщика? Если принять во внимание, что он не дал себе особого труда скрывать от Кэсс свои подозрения, все же странно: любое его замечание выводит ее из себя. Она ведет себя так, будто он враг. Впрочем, так повел бы себя любой невинный человек в данных обстоятельствах.

Он быстро прошел в спальню, чтобы избежать дальнейших неприятных разговоров.

Комната удивила Гейба. У дальней стены стояла большая кровать из желтой меди, застеленная покрывалом ручной работы. Возле кровати стоял такой же столик со стеклянной столешницей, на котором были лампа и телефон. Комод вишневого дерева, два книжных шкафа и качалка дополняли обстановку.

Внимание Гейба привлекли висевшие на стенах картины. Особенно одна акварель, на расстоянии казавшаяся страницей из географического атласа. В углу картины были нарисованы разноцветные условные обозначения, а над ними — компас. Центральную часть картины занимало изображение какого-то неизвестного острова. Цвета земли и моря смешивались, размывая в некоторых местах границы друг друга. У края одного берега небольшой морской дракончик обвивался вокруг скалы. Но стоило изменить угол зрения и оказывалось, что это просто причудливые скалы. Названия, написанные на непонятном языке нельзя было прочесть. Только в правом нижнем углу было единственное английское слово — подпись автора — «Эпплтон».

Гейб оторвался от картины с большой неохотой. Он здесь не для того, чтобы восхищаться искусством Кэсс. Картины интересны лишь тем, что дают представление о том, что она за женщина.