— До отвала так до отвала.

Она повела себя соответственно.

Сели мы за один из столиков, подальше от света, но спрекрасным обзором Мэйби поглощала еду с молодым здоровым рвением, демонстрируяпревосходный аппетит и глубокое удовлетворение.

— Вам мало платят? Вы не позволяете себе есть, сколькозахочется?

— Теперь, Дональд, вы суете свой нос в мои личные секреты, —заметила она, улыбаясь. — Но я отвечу. Мне платят достаточно, но для денегвсегда находится применение, и не одно. Так что бюджет приходится тщательнопланировать.

— Нравится вам эта работа?

— Очень! Я люблю разглядывать людей и угадывать, что онинапишут в своих телеграммах. И у меня есть возможность проверить своинаблюдения.

— В цель попадаете?

— Еще как попадаю. Я хорошо угадываю характеры. Вот пример.Там, внизу, у кассы стоит женщина с подносом. Так вот, скорее всего, оназамужем и обременена заботами. Мужчина, третий в очереди, украдкой следит заней. Мне сдается, они потихоньку встречаются. Понаблюдайте! Они как бы случайноокажутся за одним столом, и, между прочим, это будет стол на двоих.

— Коли так, почему они не поднялись наверх? — спросил я.

— Не знаю… Может, чтобы картина не выглядела излишнеинтимной… Ага, вот она идет с подносом.

Смотрите, смотрите. Сейчас она остановится у столика надвоих, причем второй стул останется свободным.

— До сих пор вы были правы, и неудивительно, — заметил я. —Любая одинокая самостоятельная женщина поступила бы точно так же и…

— А теперь глядите на мужчину, он как раз приближается кконтролеру…

Мужчина получил чек и бесцельно прошелся по залу,высматривая себе место. Он миновал стол, за которым устроилась женщина, как быне заметив свободный стул, потом обратил на него внимание, развернулся, вежливопоклонился и с деланным безразличием спросил, не занято ли место.

Замкнутая, неприступная, вежливая в пределах необходимости,она, по-видимому, ответила, что место свободно. Он поблагодарил и принялсяразгружать поднос.

— Убедились? — ликовала Мэйби.

— Что ж, — ответил я, — одно из двух. Либо вы ясновидящая,либо разыгрываете спектакль, который я пока не могу разгадать. Я повидалкое-что на своем веку. Следить за людьми — моя профессия. Но я ни за что незаподозрил бы, что у этих двоих свидание.

— Такие штуки я проделываю регулярно — и вполне запросто,Дональд, — сказала она.

— Черта с два! — возразил я. — А ну-ка, спускайтесь с небесна землю и выкладывайте начистоту. Я не простачок, на мякине не проведешь.

Казалось, она вот-вот заплачет.

— Неужели, Дональд, вы мне не верите?!

— Разумеется, нет! Это все трюк!

Она сидела, уставившись в свою тарелку.

— Вы мне так понравились… Я думала, у нас… А теперь…

Я ждал продолжения. Она посмотрела на меня с выражениемправедного негодования на лице:

— А теперь не знаю… не знаю даже, нужно ли вам помогать.

Она вернулась к еде с обиженной физиономией. А я отложилвилку и наблюдал за нею. Вдруг она сказала:

— Дональд, перестаньте.

— Перестать — что?

— Перестаньте на меня так смотреть.

— А вы бросьте свои фокусы, — ответил я.

Я перевел взгляд на столик, где сидела та парочка.

По поводу брачной подоплеки она, пожалуй, была права.Мужчине где-то между сорока пятью — пятьюдесятью, лысеть он пока не начал. Налице его лежала печать затаенной печали, печали человека, потратившего долгиегоды в поисках достойного объекта, которого на поверку в природе и несуществует. Казалось, он даже сутулится от усталости. И все же он был ещестроен, явно сберег талию, равно как и волосы, а костюм носил изысканный. Этоттип вполне мог оказаться толстосумом, и притом влиятельным.

С моего места трудней было рассмотреть женщину.

Изредка я видел ее профиль, но преимущественно затылок. Попервому впечатлению, насколько я мог судить, ее тактическим оружием быластрельба глазами. Она отводила их в сторону, потом быстро взглядывала снизувверх на собеседника, улыбалась и потупляла очи. Ей могло быть и двадцатьшесть, и тридцать один.

Глядя на женщину, я жалел, что так мало уделил ей внимания,когда Мэйби ткнула пальцем в ее сторону.

В памяти осталось смутное впечатление от стройной фигуры,легкой и стремительной походки.

И вдруг я заметил Бернис Клинтон. Она сидела в одиночествеза угловым столиком и тоже пялилась на нашу парочку. Взгляды, которые онавонзала в спину женщины, были как кинжалы. Они проникали под одежду ипридирчиво инвентаризировали мельчайшие подробности. Я не уловил момент, когдаБернис вошла, и предположил, что она оказалась в кафетерии прежде нас. Япосмотрел на Мэйби:

— Ладно, сестрица, пора исповедаться.

— О чем вы, Дональд?

— Черт возьми, да вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Этупарочку вы встречали раньше.

Она опустила глаза.

— А теперь скажите, кто они?

— Я… я не знаю, Дональд. Да, признаюсь, я видела их раньше.Мне так хотелось произвести на вас впечатление.

— Это она и отправила мне телеграмму?

— Нет, та женщина была привлекательнее, в ней было больше…Дональд, вот она!

Мэйби смотрела на Бернис Клинтон.

— Вы говорите о той, что сидит в одиночестве и…

— Да, да, это она! Она наблюдает за парочкой…

— Выходит, сеанс ясновидения — запланированный аттракцион?

— Да. Но как бы то ни было, у меня отличная память на лица.Мне достаточно увидеть человека один раз, и уже никогда не забуду. Время отвремени я встречаю на улице людей, которые недели или месяцы назад заходили кнам отправить телеграмму. Этих двоих я видела не раз и не два. И каждый раз онипроделывают свой фокус. Позволяют посторонним втереться между ними в очередь.Потом женщина выбирает столик, а мужчина проходит мимо, как будто онинезнакомы. Потом он садится за столик, заговаривает с ней и…

— А что же дальше, за стенами кафетерия? Они выходят вместе?

— Нет. Первой выходит женщина. Через некоторое время уходитмужчина. Но они продолжают прикидываться посторонними, которые случайнозавязали мимолетный разговор.

— Ее манера строить глазки во время разговора не выглядит нислучайной, ни мимолетной, — заметил я.