— Но...

— До свидания, Руперт. — Тори положила трубку и выключила автоответчик: если Руперт так рассердился, значит, пресса уже взяла след, а Тори была вовсе не намерена отвечать на их звонки.

Однако возникла новая проблема: нужно ли предупредить Джонатана о том, что его ожидает? Ведь стоит прессе начать поиски (а она подозревала, что так и будет), стоит им только сопоставить факты, как сразу станет ясно, что «высокий, загорелый таинственный незнакомец» как две капли воды похож на высокого, загорелого соседа Тори.

Словно в ответ на ее опасения, зазвонил телефон. Автоответчик принял запрос от первого репортера, который сумел ее выследить.

Выбора не оставалось — надо пойти и предупредить Джонатана.

Идти к нему совсем не хотелось. То, что она ему скажет, не улучшит их отношений.

Хлопнула входная дверь, пришел отец.

— Здравствуй, дочка! — с теплой улыбкой сказал он. У него в руке была газета. — Опять про тебя пишут на первой странице, — он разложил газету на кухонном столе. — «Виктория одерживает победу у себя дома», — прочел он с довольной улыбкой.

Тори недовольно наморщила лоб:

— Да, мне уже сообщили.

— И фотография хорошая, — продолжал отец. Он не заметил ее недовольного лица. — На этот раз хотя бы похожа на саму себя, какой мы с мамой тебя любим.

Она не выдержала и подошла. Теперь понятно, почему Руперт так взбесился, увидев это фото.

«Сексуальная и страстная» — так обычно описывали образ Виктории Кэнан, а с фотографии смотрела обычная девчонка — радостная, счастливая. Блестящие, почти черные волосы, сияющие глаза, разрумянившиеся щеки, губы с бледно-розовым блеском.

— Руперт недоволен, — поделилась она с отцом, рассеянно просматривая статью под фотографией.

Отец скривился: у них с Рупертом была взаимная неприязнь.

— Он уже звонил? — спросил он, взглядом выражая сочувствие.

— Угу, — подтвердила она неопределенно, читая газету дальше. Вот оно, это место: «высокий, загорелый таинственный незнакомец»!

Ничего не поделаешь: придется идти и предупредить этого «таинственного незнакомца».

— Пап, я погуляю недолго, — сказала она неловко. — Если кто-нибудь позвонит — какие-нибудь репортеры, — ни в коем случае не упоминай имя Джонатана. И вообще скажи им, что меня здесь нет! — добавила она расстроено, услышав новый звонок.

— Понятно, — ответил отец. Он как раз дочитал до места, где говорилось о сопровождающем Тори, и бросил на нее сочувствующий взгляд. — Как, ты думаешь, отреагирует на все это Джонатан?

— Если учесть, что он приехал на остров отдохнуть, думаю, ему это не понравится, — заключила она.

— Тебе лучше сбегать туда, да, умница-красавица? — посмеиваясь, спросил отец.

Тори решила ехать на мотоцикле. По крайней мере Джонатан не обвинит ее, что она вынюхивает и подсматривает, — он непременно услышит шум мотоцикла!

Со стороны задней террасы не доносилось ни звука, поэтому Тори подъехала к главному входу, позвонила и стала ждать.

Безрезультатно прождав минут пять, она решила, что Джонатана нет дома, и вернулась к мотоциклу.

— В чем дело?

Она замерла — голос звучал холодно и вызывающе. Она медленно повернулась.

Джонатан стоял на пороге. Темные волосы влажно поблескивали, из-под синего банного халата выглядывали босые загорелые ноги.

Похоже, под халатом у него вообще ничего не было.

— Когда вы подъехали, я как раз принимал душ, — сказал он. — Чему обязан честью?

Он явно все еще сердился.

— Это для меня большая честь, — сухо ответила она, мгновенно занимая оборону. — Можно мне поговорить с вами несколько минут?

— Но мы, кажется, уже поговорили, — медленно ответил он.

— Наедине, — сказала она решительно.

Он огляделся: кроме двух сотен овец, никого вокруг не было. Он с презрением взглянул на нее:

— Боюсь, овцам наш разговор неинтересен. — Он даже не пытался скрыть сарказм.

Тори глубоко вздохнула, рука, сжимавшая шлем, напряглась.

— Вы могли бы предложить мне чашечку кофе, — с упреком произнесла она.

— Неужели вам так много надо сказать мне?

Щеки у нее покраснели от обиды — зря она пришла, надо было оставить его на потеху стервятникам. По крайней мере не пришлось бы выслушивать очередные оскорбления. Он отступил в сторону:

— Не хотите ли выпить чашечку кофе... Виктория? — произнес он насмешливо.

— Спасибо, — сухо ответила она, проходя вместе с ним прямо на кухню, где они вместе с Мэдисон сотню раз пили кофе и нянчили Келли. Сегодня здесь все выглядело иначе.

Она старалась не смотреть в сторону Джонатана. Она видела мужчин в халатах, просто этого мужчину она воспринимала иначе, чем других!

Он повернулся к ней и окинул ее оценивающим взглядом:

— Думаю, тысячи людей — нет, миллионы! — были бы счастливы приготовить кофе для Виктории Кэнан.

За исключением его, подумала Тори. Похоже, он предпочел бы придушить ее, если бы у него был выбор.

— Миллионы мужчин, — поправился он. Тори бросила на него сердитый взгляд:

— У меня есть и поклонницы.

— В самом деле? — он скептически поднял брови. — Интересно, почему.

Она опять вспыхнула, изо всех сил стараясь сдерживаться.

— Вероятно, потому, что я умею петь и делаю это хорошо.

— В самом деле? Но ведь я в этом ничего не понимаю. — Он поставил перед ней чашку с кофе. — Вы, вероятно, привыкли к китайскому фарфору, но...

— Да перестаньте, Джонатан, — прервала она. — Будто вы не были у нас на ферме и не знаете, что я готовила для вас обед в воскресенье!

Джонатан сел напротив нее за стол.

— Удивительно, — пробормотал он, не скрывая сарказма. — Так как прошел концерт? — сменил он предмет разговора.

Ответ его явно не интересовал.

— А вот посмотрите сами, — проговорила она, кладя перед ним газету.

По мере того как Джонатан читал статью, украшенную фотографией Тори, выражение его лица менялось: презрение сменилось сосредоточенным вниманием и наконец перешло в открытый гнев.

Он резко встал, взял в руки газету и пробежал глазами статью еще раз.

— Чудненько! — произнес он. — Просто чудненько! — Он бросил газету на стол и сжал кулаки.

Тори проглотила комок.

— Я...

— Молчите, Виктория, — выдавил он, — ни слова, или я сейчас же придушу вас, а потом будь что будет!