— Клим Александрович сегодня подъезжал, спрашивал, — вдруг сказала она.

— Кто? — не сразу сообразила Юля.

— Клим, говорю, подъезжал.

— Что, и до него слухи дошли?

— Так потому и спрашивал. Про Альку… Слухам он не верит, а с Алькой, сказал, поговорить надо. Совсем, говорит, сдурела баба.

— Он и в прошлый раз говорил, — усмехнулась Юля.

Клим так и не вмешался в их отношения с Алькой. Но и о себе он знать не давал. Может, он и знался с бабушкой, но Юле ни разу на глаза не показался.

— Значит, плохо говорил. А сейчас хорошо скажет.

— Не надо.

— Почему?

— А не хочу я за него замуж!

Юля показала бабушке спину и скрылась в своей комнате. Ей уже семнадцать, и она достаточно взрослая девушка, чтобы разбираться в нехитрых житейских мудростях. За все нужно платить. И если Клим поможет ей, он обязательно потребует за это плату, а она уже знала, что ему нужно.

* * *

Подъем в четыре утра, отбой в районе полуночи — тяжело, но ничего не поделаешь. Страда, она потому так и называется, что приходится страдать. А страданье страданью рознь. В плену жить от страданий не хотелось, а здесь они только в удовольствие. Если, конечно, это не сердечные страдания. Клим уже знал, что это за маета такая. Юля подросла, расцвела, стала настоящей красавицей. И он понимал, что этот цветок расцвел не для него. Понимал, но старался об этом не думать. Да и некогда ему зацикливаться на своей любви. Так, промелькнет мысль, ужалит в сердце, а сермяжный пот ее обратно в норку смоет, и снова покой на душе. Относительный покой…

Клим подъехал к дому, спрыгнул из кабины трактора на землю, направился к умывальнику.

— Клим! — окликнул его из темноты женский голос.

Клим вздрогнул, напрягся, но понял, что этот голос не принадлежит Юле. У Клавдии Петровны голос такой же мягкий и певучий, как у внучки, но ему не хватает девичьей нежности. Загрубел с возрастом, а так очень похож…

Клим еще только собирался огораживать свой дом, одни только столбы стояли по периметру. Двор охранялся собакой, но Клавдия Петровна не первый раз приходит к хозяину — глуповатый Трезор уже не обращает на нее внимания. Не обратил и на этот раз.

Они поздоровались. Клавдия Петровна подошла к Климу, рукой коснулась плеча.

— Устал?

— Да так, немного…

— Я там тебе молока принесла, пирог с рыбой.

— Балуете вы меня, Клавдия Петровна, — улыбнулся он.

— А чего ж хорошего человека не побаловать?

— С Юлей что-то случилось?

Клавдия Петровна видела, какая смута у него на душе, и пользовалась этим, просила за внучку. Клим уже подходил к Алькиному отцу, говорил с ним. Виктор Лукич вроде бы все понял.

— Да у Альки язык что жало. Все никак не уймется… Ее однокурсник подвез, а она по всей деревне растрезвонила. Нехорошим словом назвала, — вздохнула женщина.

— Сделаю все, что смогу, — отозвался Клим.

Юля вошла в ту пору, когда от женихов отбоя нет. И любой, даже самый завалящий паренек имел сто шансов к одному против Клима. И это нужно было понимать. Но он готов был заступаться за Юлю и с нулевыми шансами.

— Ты уж пожалуйста, а то я сказала Юле, что ты подъезжал, спрашивал.

— Я подъезжал? — нахмурился Клим.

Он очень любил Юлю, жизнь готов был отдать за нее, но самому напрашиваться на отношения?.. Слишком уж хорошо он знает себе цену, чтобы наглеть.

— Но я же сказала!.. И Юля ждет, что ты поможешь.

— Помогу.

У Клима будто крылья за спиной выросли, а усталость как рукой сняло. Юля ждет! Он нужен ей!.. Да он в лепешку расшибется!..

* * *

Клим выехал на перекресток и заглушил двигатель. И Горлову пришлось остановиться. Клим выбрался из трактора, направился к «ЗИЛу». И Виктор Лукич вышел из кабины. Стоит, напряженно смотрит на него.

Клим неторопливо подошел к нему, остановился.

— Виктор Лукич, я же просил, — медленно качая головой, обронил он.

— Что ты просил? — вскинулся мужик.

— С Алькой поговорить.

— Говорил!

— А метла все метет.

— А если она правду метет? — Виктор Лукич не отличался ростом и статью, может, и не мужичок-с-ноготок, но где-то рядом.

А хорохорился как матерый воробей.

— Неправда это, — качнул головой Клим.

— Но Алька говорит…

Клим ударил коротко, но точно в солнечное сплетение. Ударил и замер, глядя, как Горлов корчится от боли. Он умел бить так, что у жертвы возникало желание сдохнуть от боли.

— Клим, ты чего? — не в силах подняться с земли, прохрипел Горлов.

— Вставай. Убивать тебя буду.

— Как убивать?

— Нос тебе сломаю, кость в мозг войдет, — как о чем-то будничном спокойно рассказывал Клим.

А взгляд у него тяжелый, гнетущий. Клим нигде не учился подавлять волю одним взглядом, эта способность появилась у него после плена, после того, как он по трупам проложил себе путь на свободу. А сломать нос и убить он мог, этому его еще раньше научили.

— Да нет… — Горлов не хотел верить, что смерть так близка.

Но и не поверить не мог.

— Я же тебя предупреждал, — спокойно проговорил Клим.

— Я поговорю! Я поговорю с Алькой! Она больше не будет!..

Клим нехотя кивнул и повернулся к Горлову спиной. Да, он поверит ему, но в последний раз.

* * *

Если долго мучиться, что-нибудь получится. И ведь получилось же! Никто не хотел верить в Юлькину подлую змеиную сущность, но вода камень точит. Все-таки добилась Алька своего. Ее «правда» пробила-таки толстую кожу всеобщего неверия.

— Я не знаю, что там у них в машине было! Знаю только, что Юлька сначала у Лешки в доме куролесила. И с ним, и с его братом. Это потом они уже в машину сели… Может, и в машине что-то было, не знаю. — Алька с деловитой неспешностью пожала плечами.

— А ты видела, как она к Лешке приходила? — спросила Римка, с которой Алька не очень-то дружила.

Она, вообще, мало с кем дружила. В школе верховодила, но после выпускного вдруг поняла, что подруг у нее нет. И в колледже она ни с кем не подружилась. Там ее побаивались, но дружбу никто не предлагал. Да она, в общем-то, и не хотела ни с кем дружить… Зато сейчас она в центре внимания. И все из-за Юльки. Даже Римка со своей роскошной косой до пояса приперлась. Красивая Римка баба, стройная, на Альку она смотрела обычно с пренебрежением. Да и сейчас усмехается, пытаясь уличить во лжи.