Постоялец был весьма важной шишкой, убийство было почти идеальным, и любой шорох со стороны органов МВД мог спугнуть преступника.

Вот и пришлось господам, чья служба и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна, просить меня о содействии. Содействие было оказано, я распутала это дело и поднесла господам в мундирах разгадку на блюдечке с голубой каемочкой.

Понятно, что ни о каком гонораре не могло быть и речи. Но в качестве такового мне и был выдан этот телефончик. Я до сих пор не знаю, что это за кабинет, но, как бы там ни было, человек на том конце провода всегда мог внятно, быстро и доступно для любого сержанта или оперуполномоченного объяснить, что Евгения Максимовна Охотникова — человек особенный, очень ценный для наших доблестных органов и ей не следует мешать, а, напротив, оказывать всяческое содействие. При этом, очевидно, назывались какие-то фамилии и звания людей, которые якобы мне покровительствуют и во мне заинтересованы.

Вся эта бодяга, конечно же, была чистой воды блефом, но во многом облегчала мне жизнь и работу. Облегчила и на этот раз.

Более того, разговор с сержантом после его звонка по телефону сразу же приобрел характер доверительности. Мы хорошо побеседовали, и мне удалось узнать, что человек, которому я свернула шею, был давним знакомцем городского управления внутренних дел.

Федя Крюков в свое время служил в спецназе, потом пытался работать в одной охранной фирме, но был оттуда с позором изгнан за пьянство. Не было секретом, что он баловался и наркотиками.

Карьера после армии не задалась, и Федя превратился в мелкую сошку. Крюков то и дело влипал в разнообразные истории, связанные с мошенничеством, которые обычно кончались его задержанием и возбуждением дела по соответствующей статье.

Впрочем, до суда дело ни разу не доходило. Как только у Феди начинались очередные неприятности, возникала фигура его брата, который был человеком гораздо более солидным и крутым. Иногда он просто-напросто выкупал братца, если взятка принималась, иногда откупался у потерпевших, либо после переговоров те отзывали свое заявление, и Федя снова оказывался на свободе.

— Но чтобы убийство! — развел руками сержант. — За этим кадром таких дел не водилось. Наверное, решил подзаработать и пустил заказчикам пыль в глаза, заморочив им голову своим спецназовским прошлым.

— А что собой представляет его брат? — поинтересовалась я.

— Никола? Об этом лучше спросите у начальника районного отдела, — нехорошо усмехнулся сержант. — Он с Крюковым-старшим частенько ездит на пикнички. Да и кое-кого из облдумы с собой прихватывает.

— Понятно, — кивнула я. — Не имей сто рублей, а имей сто друзей.

— Лучше иметь и то и другое, — вздохнул сержант. — Как-то надежнее…

— И что теперь? — спросил меня Дима, когда мы вернулись к нему домой.

Мы сидели на кухне и пили чай. После всех этих пертурбаций Корнелюк медленно приходил в себя, но все же, судя по его вопросу, способность здраво рассуждать потихоньку к нему возвращалась.

— Я думаю, Дмитрий Владимирович, что с нами вскорости кое-кто захочет познакомиться поближе, — предположила я, закуривая сигарету.

— То есть?

— Человек, который пытался вас сегодня убить, — мелочь, почти никто. Его брат, напротив, довольно авторитетный деятель криминального мира.

Митя Корнелюк передернул плечами. Ему очень не хотелось встречаться ни с какими авторитетными деятелями, и парня можно было понять.

— Поскольку Крюкова вы не знаете, — продолжала я, — можно предположить, что его кто-то нанял. Нет-нет, не пугайтесь, речь явно не идет о его брате. Тот прекрасно понимает, что представляет собой его родственник. Вернее, представлял. В общем, Крюков-старший никогда бы не поручил такое ответственное задание брату Феде. Выходит, что кто-то нанял Крюкова, и этот кто-то не очень-то был разборчив в своем выборе.

— Я ничего не понимаю! — в отчаянии воскликнул Митя. — Я просто отказываюсь понимать! Мой мир — совсем иной, чем мир этих… Крюковых. Как я могу с ними пересекаться? Почему меня преследуют?

— А вот для того, чтобы найти ответы на эти вопросы, вы и наняли меня, — напомнила я Мите. — А уж если наняли, значит, припекло. Так что если вы хотите побыстрее вернуться к первоначальному безопасному состоянию, то извольте не закатывать истерик, а давайте вместе работать над проблемами. Чем мы скорее их разрешим, тем скорее ваша жизнь вернется на прежние рельсы.

Корнелюк постарался напустить на себя серьезный вид и с готовностью кивнул.

— Замечательно, — похвалила я его. — Итак, мог ли кто-нибудь из Крюковых когда-либо пересекаться с вашим отцом?

Дима лишь развел руками.

— Я никогда не вникал в эти дела, — извиняющимся тоном произнес он. — Папа предпочитал дома не говорить о работе, он даже никогда не работал здесь с документами. Дом был для него только домом. Когда в фирме начались тяжелые времена, мне даже не пришлось передавать коллегам его бумаги, потому что их просто здесь не было.

— А в фирме вы можете навести справки? — спросила я у Димы.

— Думаю, что нет, — покачал он головой. — Народ там себе на уме и со мной на деловые темы не будет разговаривать. Знаете, после того, как я передоверил фирме распоряжение пакетом акций, все отношения со мной сведены к передаче денег ими и получению денег мной. И меня эти отношения вполне устраивают.

— Хорошо, — медленно произнесла я. — Тогда попробуем выяснить что-нибудь сами.

— А что именно?

— Еще точно не знаю, — улыбнулась я, поднимая трубку телефона.

Я не торопясь набрала номер, который был начертан на клочке бумаги, обнаруженном в кармане у покойного Феди Крюкова.

Трубку подняли после второго звонка. Мне ответили аж сразу два человека — очевидно, телефон был запараллеленным. Мужской баритон хмуро пробормотал: «Крюков слушает», а довольно писклявый женский голос вопросительно процедил: «Н-да?»

— Я по поводу Феди, — спокойно проговорила я. — С ним случилось несчастье, и я…

На том конце последовал отбой. Мне пришлось положить трубку на рычаг, и, пока я обдумывала, что предпринять дальше, телефон зазвонил.

— Вы мне только что звонили? — осведомился мужской голос.

— Ага, — ответила я. — У вас что, телефон с определителем?

— Совершенно верно, — сосредоточенно проговорил Крюков-старший.

— А зачем же было тогда бросать трубку? — поинтересовалась я.

— Это не я, это Киска, — пояснил Крюков. — Есть тут такая девочка.

Последовала пауза. Похоже, брат покойного не был готов к моему звонку и пока не решил, какой стиль общения был бы наиболее адекватным в этой, прямо скажем, неординарной ситуации.

— Наверное, нам надо как-то пересечься, — предложила я. — Вы уже в курсе?