– Не какой, а какая, – усмехнуласьЛера. – Во Франции это имя носят и мужчины, и женщины. Вернее, мужскойвариант даже более мягкий – Николя. А мою подругу зовут Николь Брюн. Брюн –смешная фамилия, верно? Означает – коричневая. А у Николь как раз каштановыеволосы, именно что коричневые. То есть ей фамилия на все сто подходит. А еще унее есть подруга, так ту зовут Бландин. Представляете? Именно «бла», а не«бло», потому что это совсем другое слово, не «блондин» в нашем понимании, аимя, я даже не знаю, что оно там означает, но эта самая Бландин вовсе никакаяне блондинка, то есть блондинка, но крашеная, а впрочем, я ее только на фотографияхвидела, которые мне Николь присылала...

Она молола языком безостановочно, чтобы чем-тозанять голову, чтобы не дать мыслям остановиться на тех метаморфозах, которыена ее глазах происходили с Фрау, вернее, с выражением ее физиономии. «Рядволшебных изменений милого лица», как сказал поэт.

Ну это он сильно польстил Фрау! Волшебныеизменения милого лица... надо же такое выдумать! Гримасы жуткой рожи! Может, уФрау, вернее, у ее лицевых нервов, пляска святого Витта?

Лара мысленно прикусила язычок.

А между тем Фрау уже справилась со своими невполне понятными судорогами и вновь обрела миролюбивое выражение лица. Ага,такое в точности бывает, наверное, у бультерьера перед тем, как он бросится наобидчика своей хозяйки!

– И когда едете? – спросила Фрау.

– Да вот уже во вторник, – пояснилаЛера. – Как раз с тридцатого июля начинает действовать моя виза. Я сегодняи билет купила. Съезжу в Нижний, соберу вещи – и вперед. Думала получитькое-какие деньги... если сейчас есть в издательстве... – выдохнула она,изо всех сил стискивая пальцы и пытаясь сохранить на лице этакоенаплевательское выражение: мол, не дадите денег – ну и фиг с вами.

На самом деле совсем не фиг. На самом деле оназдорово рассчитывала на эту тысячу долларов, получение которой зависело от того,одобрила Фрау новую рукопись или нет. Если нет... если нет, придется повозвращении домой поступиться некоторыми принципами: например, залезть в долги.Иначе ехать в Париж будет не на что. После сегодняшнего пребывания в магазине«Женская одежда» бюджет Леры получил значительную пробоину.

На секунду на лице Фрау мелькнуло какое-томстительное выражение, однако тотчас оно исчезло.

– Отчего же нет? – произнесла онаэтим своим новым для Леры голосом. – Я слышала, деньги в кассу как разпоступили. Да вы погодите, я сейчас позвоню и уточню.

Чуть-чуть раздвинув губы в улыбке, котораяпоказалась Лере даже шире, чем та, о которой принято говорить: «Рот до ушей –хоть завязочки пришей!», Фрау быстренько набрала номер какого-то телефона –наверное, бухгалтерии – и приказала выдать госпоже Лебедевой остаток гонорара иаванс. То есть как раз ту тысячу баксов (в рублевом эквиваленте), которая исоставляла предел мечтаний писательницы Лебедевой.

«Конец света!» – подумала Лера, слишкомиспуганная и недоумевающая, чтобы испытывать такое элементарное, обыденноечувство, как благодарность.

– Ну вот, все в порядке, – положивтрубку, сообщила Фрау. – Прямо от меня пойдете в бухгалтерию, только незадерживайтесь нигде, а то сегодня пятница, ну, и, естественно, все хотят уйтипораньше.

Наконец-то! Лера почти обрадовалась.Наконец-то Фрау не удержалась от тонкого намека на толстые обстоятельства, тоесть на опоздание «госпожи Лебедевой»!

В самом деле – опоздание имело место быть. Амежду тем приснопамятная «госпожа Лебедева» за него даже не извинилась. Правда,у нее не было для этого ни времени, ни возможности, однако это не снимало с нееответственности.

– Вы меня, ради бога, извините, Фрау...то есть Фрида Михайловна, – выпалила она, набравшись смелости окончательнои следуя принципу: раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. – Сомной произошла совершенно невероятная история! Я... я приехала в белом платьеи... и облила его томатным соком. – Нет, все-таки последний огурец резатьЛера не решилась. И окончательно унизиться перед Фрау она готова небыла. – Представляете? На самом неприличном месте появилось пятно.Пришлось ехать в первый попавшийся магазин и там переодеваться буквально сголовы до ног. Вот видите этот сарафанчик? Он куплен всего лишь час назад, и...

Лера осеклась, облившись с головы до пятледяным потом. Что же она делает, дурища, простодыра?! Зачем хвастает обновкою?У Фрау наметанный глаз – она мигом просечет, что сарафан не копеечный. То естьгоспожа Лебедева, униженно намекающая на стесненные денежные обстоятельства,совсем не столь уж обеднела.

Как бы Фрау не вернулась в прежний образ, какбы не рассвирепела, как бы не начала снова названивать в бухгалтерию и неотменила свое указание, выраженное в форме приказания!

– Из... извините, ФридаМихайловна, – пробормотала Лера, вскакивая со стула и сгребая в охапкусвой портфельчик и сумку. – Я... мне, наверное, пора. Я вас, очевидно,ужасно задержала! Извините, простите, до свиданья! Я побегу, а то и правда вбухгалтерии все уйдут. Спасибо огромное, за мной презент! «Шанель» номер пять!

И она ринулась к дверям. Тут ее пронзиламысль, что она взяла на себя тяжеловатые обязательства. «Шанель» номер пятьбыли и остаются одними из самых дорогих французских духов. И они пробьют вбюджете Леры новую брешь... Ведь Фрау какой-нибудь пробничек не привезешь, этодолжен быть полновесный, полнообъемный флакон, к тому же не туалетной воды, аименно духов, парфюма!

А вдруг Фрау не любит «Шанель» номер пять?Такие извращенки есть, сама Лера, к примеру, к ним принадлежит, она предпочитает«Зеленый чай» от Элизабет Арденн или, на, худой конец, «Аквавумен», «Миракль»,«Барбарис», однако уж никак не «Шанель».

Лера оглянулась – и поняла, что не одна онапитает неприязнь к этой марке духов. Фрау их, похоже, ненавидела, как злейшеговрага. Достаточно было увидеть выражение ее лица.

Досматривать ряд нынешних изменений «милоголица» Лера не стала. Побоялась, что от страха отнимутся ноги, и уж тогда онаточно не сможет получить деньги. Захлопнула за собой дверь и понеслась что былосил на второй этаж – в бухгалтерию, заставив себя выбросить на время из головывсе прочее: и Фрау с ее причудами, и несостоявшийся разговор о рукописи, ипресловутую «Шанель».