Для меня это было понятно. Едва только я начала оформление документов для поездки в Италию и снова стала старательно листать запыленные разговорники по итальянскому языку, остановившееся время потекло и мои прежние ощущения тоже вернулись.

Печальна не смерть, а ее атмосфера.

Шок от нее.

Шок остался внутри и застыл. Что ни делай, его не растопишь. Только подумаешь, что уже можешь держаться, — уверенность исчезает при мыслях о сестре.

В то утро она, держась за голову, появилась на кухне.

Я случайно предыдущим вечером зашла в дом родителей и пила за столом кофе.

Я спросила сестру:

— Кофе будешь?

— Нет, у меня очень болит голова. — Ее голос был удивительно добрый.

Я подумала, что она скоро выйдет замуж и в будущем, когда муж вернется в дом родителей наследовать семейное дело, переедет очень далеко, поэтому и стала немного сентиментальной.

Подумала, что уже не будет ни разговоров об окне в крыше, ни реализации планов.

Почему-то с головокружительной силой воскресли воспоминания детства. Та атмосфера, и запах, и журналы, наваленные у изголовья, и многое другое. Нам было так весело, у меня даже комок подступил к горлу.

Поискав на полке травяной чай или что-нибудь от головной боли, я дала ей лекарство. Сестра, радостно улыбаясь, выпила две таблетки аспирина.

Никакого предчувствия у меня не было. Если бы было, я не стала бы этого делать.

Почему воспоминания со временем вызывают только печаль. Вынужденная составлять компанию своей мечтательной и влюбчивой сестре, я ходила с ней посмотреть на окна дома, где жила ее первая любовь. Вечером мы шли вдвоем по дороге, вставив в уши по одному наушнику от плеера, без конца слушая одну и ту же мелодию, которая нам в то время нравилась. Хотя возлюбленный сестры меня не интересовал, я стояла у его дома и смотрела вверх на свет в его окне, и у меня щемило в груди. Всегда над нами были звезды. И фары машин выглядели красиво. Мы были детьми и переживали, что к нам кто-нибудь пристанет, что нам может попасться маньяк. Однако когда мы были вдвоем, ничего страшного не происходило.

Лед в груди, высвобождая сентиментальность, начал таять.

Смерть не печальна. Мучительно, когда тебя охватывает чувствительность и становится невозможно дышать.

— Сакаи, что ты со мной сделал? Я не могу унять слез.

— Это несправедливое обвинение, — сказал он и взял меня за руку.

Его тепло помогало таянию льда.

— Сегодня плакательный день, можешь поплакать.

— Сакаи, ты любил сестренку? — спросила я.

— Нет, я приходил в больницу, чтобы сблизиться с тобой.

Я улыбнулась.

— К сожалению, я уезжаю в Италию.

— Очень жаль.

Выражение его лица не выдавало истинных чувств.

— А сестричка об этом знала? — задала вопрос я.

— Знала.

— Расскажи что-нибудь о ней.

— Хорошо, — сразу кивнул он. — Младший брат на вечеринке взял номер телефона другой девушки и засунул бумажку с номером в записную книжку. Когда он вернулся домой, бумажка вылетела, Куни сразу все поняла и на наших глазах разорвала ее вместе с книжкой.

— И что?

— Вышло так, что меня оставили ночевать. Чувствуя кожей накаленную атмосферу и полагая, что они наверняка поссорятся ночью, я заткнул уши и пораньше отправился спать. И тут я узнал, что на самом деле у Куни легкий нрав. Все было как всегда. Не то чтобы она пересиливала себя, просто как обычно. Я впервые подумал, что она — прекрасный человек. До этого я считал ее заурядной женщиной, страшной в гневе. А тут вижу: они вдвоем мило разговаривают. Что завтра будем есть? Давай угостим брата чем-нибудь вкусным.

Или купим хлеб в новой булочной у парка, или нет, давайте все пойдем куда-нибудь поесть и хорошо отдохнем. Да. Так они перешептывались, стараясь меня не разбудить.

— Представляю. В этом — вся моя сестра. — Я снова разревелась. — Почему же сегодня я все время плачу.

— Потрясение от произошедшего сейчас отступает. Время лечит все, хотя в это невозможно поверить.

— Почему ты все понимаешь?

— Если только дело касается тебя.

— Хоть ты и врешь, все равно спасибо.

Я подумала, эх, хорошо бы такой разговор состоялся при других обстоятельствах. Однако в его словах сквозила такая непринужденность, которая заставляла меня забыть обо всем.

В кафе никого не было.

Мы сели у окна и выпили по чашке кофе. Все, кроме существования сестры, было естественным. Сестра покинула мой мир, будто промелькнувший сон. Обидно, но не стыдно. Было бы справедливо желать, чтобы в нынешнем состоянии сестра побыстрее исчезла из этого мира.

— Горевать о положении Куни может каждый, — сказал Сакаи. — Но не нужно ее жалеть. Кажется, что она от этого становится еще беспомощней.

— Я тоже так думаю. Мы были дружны и счастливы. Наверно, сейчас самое тяжелое время. Мама не простудилась, ей психологически трудно. Но когда-нибудь обязательно наступит день, который принесет в нашу семью новые радости. И сейчас, вне нашей семьи, существует другая жизнь, хорошая настолько, что даже трудно себе представить. Но ждать этого я уже не хочу. Потому что сначала долго ждала, что случится чудо.

— Естественно не хочешь, — согласился Сакаи. — Все скорбят, даже чужие люди, как я. Даже те мандаринчики шокированы тем, что нет Куни.

— Такое бывает. И в больнице много подобных пациентов. Я всего наслушалась. До этого момента я не знала, что есть такой мир.

— Да. Но думай не думай, всегда происходят аналогичные вещи и многие другие.

— Ты так считаешь?

— Я стараюсь думать только о том, кого вижу, — сказал он.

Я впервые искренне улыбнулась.

И, улыбаясь, все забыла.

За окном тянулась торговая улица, загадочная музыка заглушала Моцарта, звучащего в кафе.

Пока еще теплое тело сестры дает всем время — без мечты о будущем, без надежд, без чудес — осознать, что она покидает этот мир. В этом промежутке времени я тихонько улыбалась. Здесь была вечность, красота, здесь сестра точно существовала. Считали же люди в старину, что приходит день, когда тело и мозг умирают по отдельности?

Это священное время, в котором уже не думаешь о проблемах умирающего, время поразмыслить о том, о чем обычно даже не задумываешься.

В какой-то нежданный момент и тяжесть утраты, и слезы исчезнут, и я смогу ощутить прикосновение души сестры.

Я подумала, что этот мужчина хорошо это понимает, и еще больше прониклась чувством к Сакаи. Ко мне любовь всегда приходит неожиданно. Почему я люблю человека, который заставляет задумываться о таких вещах в такое время?