К правому бедру девушки были пристегнутыножны, а в них широкий и длинный, сантиметров тридцати нож-тесак. Корнелийудивился. С его точки зрения ходить с таким по городу означало непрерывнопровоцировать нервную московскую милицию. Один только философ Сократ методомцелой цепочки умозаключений сумел бы доказать, что такой нож имеетхозяйственно-бытовое значение, служит для заготовки лучины и обтесывания ножектабуреток и холодным оружием не является.

Рядом с девушкой шел громадный худой песугольного цвета. Единственное «неугольное» исключение составляла узкая белаяполоска на голове. Похоже, некогда пес получил ножевую рану, и шерсть на нейвыросла уже седой. Породу собаки Корнелий затруднился бы определить – в нейугадывались и азиатская овчарка, и дог, и ньюфаундленд, и кто-то из крупныхдворняг. Одно было несомненно – собаки в роду у нее подобрались серьезные, неискавшие в жизни мягких диванов и сбалансированного корма.

Первое, что потрясало, была величина пса.Спина находилась примерно на том уровне, на котором обычно ожидаешь увидетьраму велосипеда. Так и хотелось перебросить ногу и сесть верхом, вот тольконогу было жалко. Если одежду девушки еще можно было назвать сравнительночистой, то пса грязь покрывала почти целиком.

Заметив Корнелия, пес напрягся. Морда егоневообразимо сморщилась, даже скомкалась. Кожа подобралась, как она умеетподбираться только у бойцовых собак и волков. Обнажились желтовато-белые клыкиразмером чуть ли не с палец. Не тратя времени на рычание, пес рванулся вперед.

Корнелий метнулся рукой к флейте, уже понимая,что не успевает даже достать ее. Расстояние между ними было шага три.

– Назад, Добряк! – приказала девушка,дергая пса за узкий кожаный ремень, служивший чем-то вроде поводка. «Чем-товроде» – это потому, что всякому ясно было, что пса такого размера и веса нанем удержать так же невозможно, как на резинке от треников.

Пес, почти сбивший Корнелия с ног, подчинился.Шерсть на загривке опала. Морда перестала морщиться. Услышав один раз, чтотрогать Корнелия нельзя, умный зверь потерял к нему интерес и неохотно вернулсяк хозяйке. Лишь верхняя губа осталась приподнятой – ровно насколько, чтобы быливидны предупреждающе оскаленные клыки.

«Ты мне не нравишься! Если она считает, чтоубивать тебя не стоит, – живи, но не жди, что я буду вилять тебе хвостом!»– точно говорил он Корнелию.

Незадачливому связному стало не по себе. Какстраж света, Корнелий старался не думать ни о ком плохо. Перья от этого быстротеряли белизну. Подумать же хорошо тут как-то не получалось.

– Собака – друг человека, – напомнил онсебе. – Хотя какой должен быть человек, чтобы у него был такой друг! Иликакие враги должны быть у человека, у которого такой друг!

Для девушки присутствие Корнелия на платформетоже оказалось сюрпризом. Она не то метнулась, не то сделала резкий шаг влево,потянув за собой пса, вскинула на него глаза, но сразу же прошла дальше иостановилась примерно на месте второго вагона. Там она и стояла, покачивая сумкойна длинном ремне и нетерпеливо посматривая в пустой тоннель.

Громадный пес сидел рядом, изредка с угрозойоглядываясь на Корнелия. По всему было видно, что Добряк – для него самаяподходящая кличка.

Девушка нервничала. То и дело, точно опасаясьчего-то, она озабоченно смотрела в тоннель, и лицо у нее становилосьнапряженным. Поезда все не было. Казалось, секунды прилипают к циферблатуэлектронных часов, а потом, точно издеваясь, большими скачками дергаютсявперед.

Самый бестолковый связной света взволновался.Чем дольше он жил в человеческом мире, тем сильнее увлекался и «залипал». С нимпроисходило то же, что с сотнями стражей до него. Все чаще он мыслил, какмолодой человек двадцати с малыми копейками лет – представлялся себе суровым игрозным, сам же вел себя как радостный и веселый щенок.

Постепенно в голове у него точно сам собойобразовался рубильник с положениями ON/OFF. В положении «ON» Корнелий былстраж. В положении же «OFF» – задиристый очкарик с веснушками, любящий цветныесны.

Случались дни, когда он не вспоминал о том,что он страж света и в жизни у него существует некая высшая миссия и цель,отличная от простого переваривания пищи, блуждания по городу, переработки новыхвещей в мусор и получения базового набора удовольствий.

Конечно, спроси у Корнелия некто: «Ау!Проснись! Ты что, забыл, кто ты?», он бы опомнился, но спрашивал его об этомтолько Эссиорх, и то чаще кулаком по лбу.

В состоянии «ON» любовь Корнелия былавозвышенной, бескорыстной, щедрой и соответствовала стандартам света. В состоянииже «OFF» это был обычный сумбур с сомнениями, метаниями и фоновой мыслью: «Аоно мне всё надо?»

В этом отключенном от неба состоянии Корнелийвлюблялся только чем-то одним: или разумом, или сердцем. Когда увлекался одинразум, сердце начинало ныть и стонать, отравляя разуму всякое удовольствие отлогических построений и самоубеждений, точно уставший ребенок, увязавшийся завзрослым на прогулку.

«Это та самая девушка, которая нам нужна,потому что: а) б) в) г)! Смотри! Вся логика в нашу пользу! Не тормози!» –убеждал разум. «Катись ты со своими а) б) в)! Не то! Не мое!» – артачилосьсердце.

Когда же влюблялось сердце, а ум оставалсяхолоден, происходило всё наоборот. Вредный ум принимался поливать сердцеледяной водой убийственных доводов и за предсердия и желудочки оттягивал всторону. «Посмотри на нее! Кого тут любить? Она же: а) б) в) г)! Сопоставляйфакты, глупое животное! Нечего блажить!»

В завершающей стадии затянувшегося сраженияобычно являлся Эссиорх и коротким ударом костяшкой пальца в лоб переключалКорнелия в состояние «ON», автоматически убивавшее бессмысленные метания.

Длинный поезд показался из тоннеля и, неснижая скорости, с электрическим дребезжанием пронесся мимо платформы. Всевагоны были освещены, и все пусты. Сюрреалистическое зрелище! Корнелийостановился на краю, завороженно наблюдая за синей гусеницей, вползающей втоннель.

Когда поезд появился, девушка рванулась было кнему, точно желая вскочить на ходу, но, поняв, что это невозможно, отпрянула и,пробежав несколько шагов вдоль состава, остановилась в замешательстве. Пес тожесделал несколько скачков, толкнулся мордой в захлопнутую дверь вагона и,отброшенный, упал на бок. Сразу вскочил, вернулся и сел у ног девушки.

Из-за грохота вагонов услышать ее слова былонепросто, но Корнелию почудилось, будто девушка негромко крикнула что-тосердитое вслед удаляющемуся поезду. Затем, взяв себя в руки, продолжаланетерпеливо покачивать брезентовой сумкой, точно черная кошка подрагивалахвостом. На Корнелия она ни разу не взглянула.

«Ах так! Ну и ладно! Чем больше я тебе ненужен, тем больше ты мне нужна!» – подумал он.