– Иди, если делать нечего. И почаще наступайна тот короб справа! – посоветовала она.

– Зачем?

– Чтобы сразу шарахнуло, когда ток врубят.Меньше будешь мучиться.

Корнелий принял это к сведению. Тусклые огнипоезда отползли назад. Теперь они шли быстрее. Шпалы под ногами едва белели.Освещение в тоннеле отсутствовало. В темноте Корнелий услышал, как Варвараоткрыла сумку. Что-то брякнуло. Вспыхнул большой аккумуляторный фонарь. Похоже,путешествовать в тоннелях было Варваре не в диковинку.

На глаз оценив его вес и размер, Корнелийприсвистнул. Теперь понятно, почему в фильмах нередко оглушают часового ударомфонаря. С такими фонарями молоток – явное излишество. Сумка, тесак, фонарь сзапасными батареями – девушка была экипирована не хуже любого диггера.

– Слушай, а ты ведь часто бываешь подземлей! – сказал Корнелий с внезапным озарением человека, который к концушколы наконец разобрался, что на ноль деления нет.

Варвара кисло оглянулась на него ипосоветовала активнее шевелить нижними конечностями. Метров через тридцать онаостановилась, чтобы осмотреть технический лючок, в который заползали провода.Изнутри он был опутан белыми нитями плесени. Когда на нее упал свет, плесеньзадрожала.

– Бесполезно! Узкий! – сказала Варвара.

Черный пес вернулся, сунул в люк нос и вновьбыстро побежал по шпалам, изредка попадая в луч фонаря. Варвара шагала следом.Замыкающим, часто спотыкаясь и оглядываясь на короб, спешил Корнелий. Когдафонарь удалялся, он автоматически переходил на рысь.

Что такое луч света, понимаешь только внизу, вПодземье, когда со всех сторон тебя, как конфету, обсасывает пустой и липкийрот мрака. Фонарь – единственная пуповина, которая связывает с верхним миром.Хрупкую и редеющую его струйку ты готов прижать к себе, осязать и целовать, какживую. Она и есть живая. Если она оборвется – ты не просто верный труп. Тытруп, отсроченный во времени, что хуже раз в десять.

– А зачем мы пошли в сторону последнеговагона? Вдруг до «Белорусской» было ближе, чем до «Краснопресненской»? –мнительно спросил Корнелий.

– Не исключено, но вперед нельзя.

– Почему?

– Я о том отрезке пути слышала… Ни толковыхответвлений, ни залазов, ни заныров. Даже жалкий отстойник проискать можно счас. Максимум пара вентиляционных шахт. Не факт, что будет куда забиться, еслипоезд тронется. А он обязательно тронется, как только они разберутся, что настам нет.

– А следующий поезд? – озабоченно спросилКорнелий. – Мы же идем ему навстречу! И если движение восстановится, то…

– А говорят еще, что все гении передохли! Я жесказала: шевели нижними конечностями! Больше молчи и быстрее топай! –кратко ответила Варвара.

– Ты можешь попытаться не грубить хотя бы триминуты? – мягко спросил Корнелий.

– А ты можешь три минуты не дышать?

– Нет.

– Вот и я не могу!

И снова в луче фонаря замелькали белые ребрашпал. Варвара не бежала, но шагала широко и решительно, шаря фонарем по стенамтоннеля. Пытаясь успеть за ней, Корнелий посбивал о шпалы носки новых туфель иотбил пальцы.

Минут через пять он ощутил вибрацию.

– Слышишь? – спросил он.

– Угу.

– Что это?

– Встречняк! – кратко ответилаВарвара. – А заныра всё нет. От короба держись подальше, ботан!

– Что будем делать? Побежим назад?

– «В назаде» мы уже были. Шустрее давай, зоркоглазик!

Оглянувшись на Корнелия, она перешла на бег.Луч фонаря прыгал. Пес большими скачками несся впереди, возбужденно поскуливая.Дрожь становилась назойливее. Нечто огромное, грозное, беспощадное мчалось имнавстречу, пока оставаясь невидимым.

– Мы бежим навстречу поезду! Мы бежимнавстречу поезду! – неуклюже прыгая и не веря сам себе, повторял Корнелий.

– Ага! Тарань его лбом прямо под прожектор.Там самое уязвимое место! – услышал он насмешливый совет.

Пес, унесшийся далеко вперед, остановился иглухо гавкнул, точно кашлянул в бочку. Крупные собаки всегда лают неохотно,оставляя это удовольствие визгливой мелочи.

Варвара подбежала и направила фонарь. Справа встене, утопленная на одну ступеньку, помещалась низкая четырехугольная решетка.Ее замыкал небольшой, но очень вредный с виду замок. Он висел и ехиднопокачивался от вибрации. Рельсы плясали. Поезд был уже где-то совсем близко.

Корнелий еще только собирался извлечь флейту иснести его маголодией, а Варвара уже мгновенным движением извлекла из сумкивнушительный гвоздодер. Тесак она на этот раз пожалела.

– Олухи! Вечно всё варят, а где не варят, тамзамки вешают! – сказала она сквозь зубы.

Не связываясь с самим замком, она атаковалагвоздодером одну из петель, сорвала, пнула решетку тяжелым ботинком и сразу жена четвереньках полезла внутрь. За ней, пыхтя и паникуя, нырнул Корнелий.

Пёс скользнул последним. Его черная шерсть насекунду озолотилась. Ослепляющий зрак завывающего поезда пронесся по тоннелю.Бетонные стены дрожали. Корнелий зажал руками уши. Связному света чудилось, чтопо затылку ему барабанят молотом. Грохот втискивался не только в уши, но и влегкие. Все тело сотрясалось.

Поезд уже промчался, а Корнелий все еще жаднозаглатывал воздух, уткнувшись лбом не то в бок пса, не то в подошву высокогоботинка Варвары.

– Ты как? Очки не потерял? Иногда бывает, чтои волной одной убивает. Как-то вылезла я, где электрички на Мытищи ходят. А тамдва пацаненка банки на рельсы подкладывают. Поезд близко промчался, и их волнойшарахнуло. Один встал, а другой лежит. Мертвее мертвого, а на теле ни однойраны! – услышал Корнелий голос из темноты.

Одновременно он почувствовал, что колени икисти у него увязают в жирной грязи, похожей на мелкие черные водоросли. Грязьэта казалась вполне живой и покрывала не только пол тоннеля. Она была и настенах, и на потолке. Вонь здесь стояла не то чтобы невыносимая, но глухая,безнадежно-вечная и, по всем признакам, невыветривающаяся.

Ботинок, в который упиралась голова Корнелия,нетерпеливо дернулся, толкнув его в макушку.

– Вылезаем! До следующей громыхалки минутпять. Надо поискать заныр поприличнее.

– Может, не надо вылезать? – робко сказалКорнелий.

Он готов был сидеть и тут, как улитка враковине. Только бы не бежать дальше навстречу поездам.

– А что нам делать в водостоке? Устрицразводить? – удивилась Варвара.

– А если вперед проползти?