Ему все понравилось, а может, хвалил из вежливости. Заужином они вели светскую беседу о погоде, о кулинарии, о книгах, он оказалсявесьма начитанным и сказал, что дома у него большая библиотека, в общем, вечерпроходил в культурной, дружественной обстановке. За разговором они как-тонезаметно выпили бутылку вина, и Надежда не то что запьянела, а так,повеселела. Он все чаще останавливал на ней взгляд темных глаз и ей дажепоказалось… но она решила, что показалось. Пока она после ужина мыла посуду, онпоходил по комнате, погладил Бейсика, включил телевизор. Видно было, что оннервничает. Надежда долго гремела посудой на кухне, наконец закончила мытье,пришла в комнату, села на диван и выжидающе уставилась на него.

– Надежда Николаевна, – начал он, сделав над собойвидимое усилие.

– Бога ради, Сан Саныч, называйте же наконец менятолько по имени, как все, а то я каждый раз вздрагиваю и не пойму, где янахожусь: то ли на производственном совещании, то ли на профсоюзном собрании.

– Хорошо, я попробую. И вообще, поздно уже, я, пожалуй,пойду.

– Сан Саныч, вам же не хочется уходить!

– А что, очень заметно?

– Заметно. И давайте уж, решайтесь на что-нибудь, я жене могу вас сама в постель тащить! Все равно же этим кончится, ведь мы же недети, все-таки!

Совершенно непроизвольно выкрикнув эти слова, Надеждаужаснулась, что это с ней, лишнего выпила, что ли? Он стоял, отвернувшись кокну, разглядывая темный двор. Надежда подошла, положила сзади руки ему наплечи.

– Простите, меня вся эта ситуация очень нервирует, ясама не знаю, что говорю.

Он повернулся, резко прижал ее к себе.

– Я хочу остаться с тобой.

– Я тоже.

Когда Надежда вернулась из ванной, он ждал, накрывшись простынейи беспокойно блестя глазами. Она присела на диван и почувствовала, что он оченьнапряжен и неуверен в себе. Она погладила его по плечу.

– Все будет хорошо, милый, я же все-таки не стараядева.

Он гладил ее по лицу и на ощупь почувствовал, что она улыбается.

– Ты что?

– Оказывается, мы с тобой не так уж много и подзабыли,кое-что еще помним.

– Если бы не ты… У меня, знаешь, после смерти женыпостель только с болезнью связывалась. Как вспомню все эти судна, грелки – ох!Тогда и стирать научился.

– Ну неужели потом ни одна женщина на тебя глаз неположила? Ведь уже два года прошло.

– Ну да, там где раньше я работал, прямо проходу недавали одинокие тетки. Одна особенно, то в театр зовет, то в гости приглашает.Уже хотел сдаваться, хорошо тут она уволилась.

Он сказал это и обмер: не примет ли она сказанное на свойсчет, не обидится ли? Нет, не обиделась, развеселилась даже.

– Так значит, ты поэтому, когда к нам пришел, был такойнеобыкновенно противный? «Надежда Николаевна, в восемь пятнадцать вы должны бытьна рабочем месте», – передразнила она.

– Опаздывать нехорошо.

– А спать с сотрудницей хорошо? – рассмеяласьНадежда.

– Хорошо, – неожиданно серьезно ответил он, –очень хорошо.

Он все-таки проснулся среди ночи. Она спала, уютно посапываяему в плечо. Он пошевелился. Пушистая морда ткнулась ему в руку, требуяпогладить и пустить на диван. Он прислушался к себе. Не было привычной тоски, атак, просто разные мысли текли неторопливо. Он заснул под тихое мурлыканьеБейсика.

В субботу утром, проснувшись и не открывая глаз, Надеждапочувствовала, что на нее кто-то смотрит, и было как-то неудобно на диване,тесновато. Окончательно придя в себя, она так и не решилась открыть глаза.

«Что же делать, у меня физиономия, наверное, полный кошмар,тушь вчера не смыла, все небось размазалось. Сейчас он посмотрит, ужаснется иуйдет. А потом на работе будет шарахаться в сторону при встрече, и всем будетнеудобно. И как это меня вчера угораздило? Все, надо глаза открывать, он жезнает, что я не сплю».

Он улыбнулся ей ласково и погладил по щеке.

– Доброе утро, милый! – Надо же что-то сказать, атеперь быстро в ванную к зеркалу.

Физиономия действительно была так себе. Надежда умылась,разгребла волосы расческой, припудрила нос. Ну что делать, лучше уже не станет.Она заглянула в комнату. Он возился на диване с котом, и Бейсик позволял емувсе, что позволял только Алене, и то, когда был маленьким котенком. УвидевНадежду, Сан Саныч привстал и поманил ее к себе.

– Я кофе сварю, – крикнула она уже из кухни.

– Мне вставать?

– Лежи, я принесу.

С дивана доносилось непонятно чье урчанье, они были явнодовольны обществом друг друга. Он принял из ее рук кофе, посмотрел как-тостранно, потом сказал, глядя в чашку:

– Знаешь, мне никто никогда кофе в постель не приносил.

«Сейчас выпьет кофе, извинится и уйдет, – думалаНадежда. – Издалека начинает».

Она сама не знала, чего ей больше хочется: чтобы он ушел иличтобы остался еще ненадолго. Однако он почему-то не ушел даже после завтрака, ивсю субботу они были заняты друг другом. Надежда выбросила из головы все мыслио расследовании, что-то готовила на кухне, смеясь и напевая, кормила его чутьли не насильно четыре раза в день, и они даже в магазин ходили вместе, какпенсионеры. Однако на следующее утро натура взяла свое. Заметив, что оназадумчиво рассматривает пейзаж за окном, он сказал:

– Вижу, ты что-то надумала, давай рассказывай.

– Знаешь, давай съездим посмотрим на тот дом, гдеМарину нашли.

– Ты думаешь, это что-то даст?

– Ну давай попробуем, погода сегодня неплохая.

– Я точного адреса не знаю, это где-то у Сенной,Апраксин переулок.

– Поедем, поищем на месте.

Они поехали на метро, потом долго блуждали переулками,наконец отыскали заброшенный дом за забором. Они обошли вокруг, забор былсплошной. Надежда приуныла.

– Ну и что теперь?

– Послушай, – он был очень взволнован, –послушай, это же наше общежитие, нашего института, где я учился, ну, Физмеханашего. Я сто лет тут не был, думал, что давно его снесли. Там еще тогда крышатекла и все трубы проржавели, а на кухне крысы бегали величиной с собаку.Девчонки ночью даже в туалет боялись ходить.

– И что же из этого следует?

– Да понимаешь, вон видишь дом с левой стороны вплотнуюк этому? Там чердак сплошной на все парадные, а потом окошко слуховое, два шагавсего по крыше, и можно в общежитие перелезть, тоже на чердак. Мы раньше,бывало, засидимся поздно и, чтобы девчонок не подводить – после двенадцати ведькомендант ругается, – через этот ход всегда выходили. А приятель мой,Пашка Соколов, девчонка у него была из Воронежа, тоже, кстати, Надей звали, такон и жил тут. Перед двенадцатью, когда обход, он вылезал на крышу, а потомобратно залезал. Год целый так мучился, представь себе, в любую погоду ведьнадо было на крышу лезть. Однажды зимой чуть не свалился спросонья. У негородители на женитьбу не соглашались, так он из дому ушел. Потом уж, когдаребенка они ждали, согласились родители, комнату им снимали. Так у него прямоусловный рефлекс был первое время: в двенадцать часов просыпается и идеткуда-то. Жена его веревкой к кровати привязывала. Они и сейчас вместе живут, ятебя как-нибудь познакомлю. И знаешь, что интересно? Комендант ведь знал проэто и что только не делал: и замки, и решетки на дверь, а только все этодержалось один-два дня, не больше. Так он потом рукой махнул.