Наревевшись, я впала ступор. Сидела и думала о маме, о её разбитых мечтах… О своей мечте быть бьюти-стилистом, которая сбылась. Благодаря поддержке мамы, между прочим! Потом задумалась о мечтах своей Кейти…

Господи, какая же я дура! Она же… едва научилась говорить, едва поняла, что за шустрая девчуля смотрит на неё из зеркала, едва почувствовала на себе внимание первых зрителей – родителей и бабушки Кейт с дедушкой Коди – уже была актрисой! От махоньких пяточек, до кончиков золотых волос – вечный экспромт, поиск образов, непосредственность и подражательство! А Сара Дуглас, это же… Четыреста пятьдесят человек, а моя Кейти сама… Сама! Моя дорогая девочка!

Я бросилась наверх, замерла возле закрытой двери. Ну же, Теа! Скажи ей всё!

– Детка, к тебе можно?

Постучала, повернула ручку. Кейт лежала на постели, уткнувшись лицом в подушку. На тумбочке возле кровати – заветный конверт. Я присела рядом, погладила её по спине.

– Прости меня, солнышко. Я разволновалась… на самом же деле я очень, очень горжусь тобой, милая! – Склонилась, обнимая, уткнулась лицом в медовые локоны: – Господи, доченька, какая же ты у нас с папой умница! Как же я люблю тебя, милая моя крошка. Ты даже не представляешь себе, как…

Она повернулась, обняла меня в ответ.

– Мам, это правда очень, очень важно для меня…

– Я знаю, милая, знаю! Ты молодец! Я так тобой горжусь! И бабушка гордилась бы тобой!

– Это ведь она хотела, чтобы я назвалась Кейт Харт, мам.

– Что? Как?.. Оу… – «Ну почему? Почему это не пришло в голову мне самой?» – Ну да, конечно… Кейт Харт… Она так мечтала об этом…

– Она не просила меня напрямую, но написала об этом в своём дневнике, ты разве не читала его, мам?

Читала? Хм, пожалуй да… Но что можно было разглядеть за неполные две минуты, да ещё и с затуманенными обидой глазами?

– Господи, Кейт, как же я тебя люблю!

– Мам, как ты думаешь, Стив слышал нашу ссору?

– Я зайду к нему, дорогая, всё объясню, извинюсь. Не переживай об этом. Представь только, как он будет рад, что ты поступила! Когда у тебя первое занятие?

За окном ярко вспыхнула молния, и мгновенье спустя оглушительно заворчал гром. И тут же ливанул дождь. А мы с Кейти сидели, обнявшись, строили планы на будущее, и нам было так уютно, так тепло вместе!

Спускаясь в холл, услышала щелчок входной двери. Майк вернулся! Я забрала у него дорожную сумку, и, ничего не объясняя, велела срочно идти к дочери.

***

По выходным я всегда готовила сама. Вот и теперь – включила телевизор, о котором тут же забыла, достала продукты и, погрузившись в процесс как в медитацию, всё думала и думала о том, какая же я счастливая, когда счастливы Кейт и Майк…

А гроза бушевала, бился в окно ветер, бросая дождевые шквалы на стекло и от этого становилось ещё уютнее, ещё спокойнее.

Пришёл Майк, молча обнял меня.

– Похоже, нам придётся перебираться в Эль-Монте? – Будто между прочим спросила я. – Кейт говорит, что занятия в студии будут ежедневными. Даже не представляю себе, переезд это же… Может, снимем таун-хаус или хотя бы квартиру поближе к…

– Мне кажется будет лучше, если я возьму эти заботы на себя, как думаешь? А ты, пожалуйста, накорми меня обедом!

Обедать всегда садились в половине второго, и Стив это знал. Но сегодня к столу не вышел.

– Мама, давай, я сбегаю за ним?

– Нет… Сиди, милая, я сама схожу…

В груди вдруг остро, противно разлилась непонятная тревога… надо было зайти к нему сразу после разговора с Кейти, а потом уже приниматься за готовку…

Постучала. В ответ тишина. Постучала громче – ни звука в ответ. Машинально прижала ладонь к сердцу, словно это помогло бы удержать его бешеную скачку, и открыла дверь.

В комнате Стива было темно, тихо и пусто. Его не было в комнате!

Я включила свет, засуетилась, осматриваясь… Саквояж на месте. Мамин дневник на столике. Аккуратно сложенная пижама возле подушки. А Стива нет!

До семи часов вечера я стояла у окна в его комнате, выглядывая на залитую дождём дорожку к крыльцу. Гроза то затихала, то обрушивалась с новой силой. Казалось – целое море успело извергнуться на нас с небес, а конца всё не видно…

Я перечитала дневник раз пять, может даже шесть…

Мама разговаривала в нём не только со Стивом, но и с Коди, с Кейти, с Майком. И конечно со мной… Так просто и ярко воскрешала в моей памяти те далёкие дни, когда я ещё верила в сказку про папу, который обязательно вернётся когда зацветёт жасмин… Она действительно любила его всю свою жизнь. Не униженно, не раболепно – но достойно, тихо и абсолютно искренне. Смиренно принимала свою долю и благодарила за неё Господа. И теперь это не вызывало во мне раздражения. Только светлую печаль – как я не разглядела этого раньше?

Мама не держала обиды, желания отомстить или хотя бы сделать Стиву больно. Наоборот – она просила меня не терять надежду и сокрушалась, что не сумела сохранить во мне любовь к нему. И радовалась, что эта любовь воскресла в её ненаглядной внучке Кейтрин. И снова благодарила Господа, за то, что он послал ей в этой жизни такое счастье – любовь и надежду.

Я плакала вместе с дождём и всё смотрела, смотрела на дорожку, с ужасом отмечая, что начинает смеркаться…

Конечно, сначала Майк поехал на кладбище. Обыскал, распросил. Потом, не смотря на то, что вещи Стива остались дома, объехал вокзалы. Бесполезно. А тут ещё гроза…

Скрипнула дверь, и меня обвили сильные тёплые руки мужа.

– Где он, Майк? Если с ним что-то произошло, мне кажется я не выдержу…

– Брось, он крепкий мужчина, что с ним может случиться?

– Если бы ты слышал, что я сегодня орала на весь дом! А у него сердце, Майк… Оно изъедено многолетней тоской. Оно хрупкое, как стекло, а я… Прошло всего три недели с момента прошлого криза, доктор Риддли говорил, что это самый минимум на восстановление. А что если оно не выдержало?

– Нужно набраться терпения, милая. В больницах его нет, в моргах, слава богу, тоже. Полиция ищет. Нет смысла стоять у окна в одиночестве, ты могла бы перейти в гостиную, к нам с Кейт, и ждать там.

– Ждать… Майк, если бы ты знал, как я боюсь этого слова. Я ждала Стива всю свою жизнь. С надеждой, с обидой, с болью, даже с ненавистью и желанием отомстить… Но сегодня поняла вдруг, что когда наконец-то увидела его на вокзале… Майк, я не знаю как мама это сделала, но я всегда, понимаешь – всегда! – ждала его с той самой детской любовью, а всё остальное – это был только страх, что он так никогда и не приедет. Проще ненавидеть, чем бояться, понимаешь?

Он развернул меня лицом к себе, обнял так крепко, как только можно было, покачал в своих объятиях.