Взгромождаться на гараж очень не хотелось, и я отправиласьискать выход из сада. Тропинка вывела меня в переулок, забор в этом местедержался на честном слове, а две доски болтались, так что выбралась я безтруда, злясь на себя за глупость. А как еще можно назвать мое поведение? Деду,конечно, тоже досталось. Ему хочется выглядеть благородным в глазах бывшейподруги, а мне по гаражам лазай.

Но что-то не позволяло отмахнуться от рассказа Ирины. Япоймала себя на том, что мысленно то и дело возвращаюсь к дяде с лохматымибровями. Вел он себя как заботливый родитель, но девушка-то сирота. Кто он ей ичто здесь делает, оставалось лишь гадать. А гадать я не любитель. Оттого иотправилась в дом с колоннами, бросила машину на стоянке, кивнула охраннику навходе и прошла в кабинет Ларионова. Ларионов, начальник охраны Деда, никогда нечислился в моих друзьях. Сказать по правде, мы друг друга тер петь не могли. НоДед раскол в рядах не приветствовал, и мы изо всех сил изображали соратников,мол, все делаем одно большое дело, правда, на поверку выходило, что каждый этосамое дело представляет себе по-своему. Что касается меня, так я его вовсе непредставляла. Уверена, у остальных в этом смысле было не лучше.

Ларионов с постным видом перебирал на столе какие-то бумаги,поднял голову и пленительно мне улыбнулся, давая понять, что очень рад моемуприходу. Я кивнула и устроилась в кресле возле окна.

- Надо навести справки об одной барышне. Юлия Бокова,двадцать лет, прибыла к нам из Екатеринбурга, племянница господина Зотова,Григория Петровича, ныне покойного.

- Это тот самый Зотов... - начал Ларионов, я опять кивнула.

- Тот самый.

- И чем тебя заинтересовала девица?

- Меня ничем, но Дед считает, что я должна ею заняться.

Вопросы задавать ему сразу же расхотелось, он нахмурился,записал данные Юли, всем своим видом демонстрируя готовность костьми лечь дляблага хозяина.

- Когда тебе понадобятся сведения? - спросил деловито.

- Чем скорее, тем лучше.

Я поднялась и направилась к двери, Ларионов недовольно буркнул:

- Могла бы все-таки объяснить, в чем дело.

- Да я пока и сама не знаю, - улыбнулась я в ответ иотправилась восвояси.

Часа два я создавала видимость кипучей деятельности, то естьотвечала на звонки, бегала по кабинетам и приставала к разным людям свопросами, которые интересовали меня так же мало, как прошлогодний снег. Потомрешила, что трудовой порыв затянулся, и отправилась домой, заглянув перед этимв приемную Деда. Ритка, секретарь нашего отца народов, мечтательно смотрела вокно, подперев щеку кулаком. Мне она обрадовалась.

- Хочешь кофе?

- Некогда, - вздохнула я, вранье чистой воды, но в этихстенах я, по не совсем ясной причине, сегодня чувствовала себя неуютно и нехотела задерживаться даже для того, чтобы поболтать с Риткой. Она относилась ккрайне незначительной части человечества, которую я именовала друзьями. Дедуона была очень предана, совершенно искренне считая, что он заслуживает уваженияи даже любви. В этом вопросе я не всегда могла с ней согласиться, и опаснуютему мы старались не затрагивать. После нашего воссоединения с Дедом она вродебы была счастлива, по крайней мере, раз двадцать сказала: "Наконец-то выдурака валять перестали и мне нервы мотать", но в наш союз, должно быть,не особо верила, потому что с тех пор взяла привычку пытливо меня разглядывать,как будто ожидая подвоха. - У себя? - мотнула я головой в сторону дубовойдвери.

- Ага. Только у него народу...

- Ясно. Скажешь Деду, я жду его дома.

- Хорошо.

- Пока, - бросила я.

Ритка все-таки не удержалась от вопроса:

- Как у вас?

- Отлично.

- Когда ты так говоришь, хочется тебя придушить.

- Рита, это зависть. С ней надо бороться.

- Иди отсюда, - весело фыркнула она, и я удалилась.

Дома я оказалась где-то через час, Сашка лежал в гостиной,поглядывая на телевизор.

- Привет, зверь, - крикнула я, он неохотно сполз с кресла ипосеменил мне навстречу. - Идем гулять, - порадовала я его, прихватив мячик.

Во дворе дома, где жил Дед, а теперь и мы с Сашкой, былнебольшой парк, всего-то десяток деревьев, но жильцы им очень гордились. Моясобака парк по неведомой причине терпеть не могла, и мы отправились таскатьсяпо улицам. В чужом дворе побегали за мячиком, познакомились с девочкой Настей икотом, чье имя установить не удалось, Сашка очень весело проводил с ними время,а я сидела на скамейке и размышляла о смысле жизни, типа, вот еще один деньпрошел, и что?

- Жаль, что я не собака, - поведала я Сашке по дороге домой.- Никто не научил дуру предаваться простым радостям. - Сашка посмотрелукоризненно и отвернулся.

Входя в квартиру, я услышала, как звонит телефон, и поспешноответила. Детский голос звучал возбужденно:

- Ольга Сергеевна? Это Иван, ну, тот, у кого мобильныйукрали.

- Слушаю тебя, Иван, - улыбнулась я.

- Его вернули. Парень позвонил и сказал, что нашелмобильник. А там мой номер забит, домашний, вот он и...

- Отлично. Видишь, есть на свете хорошие люди.

- Ага. Спасибо вам.

- Мне-то за что?

Он вроде бы смутился, но повторил:

- Спасибо. Мама сказала, я обязательно должен вам позвонить.Я бы и сам позвонил... А что теперь с милицией делать?

- Ничего, ты не волнуйся, я все устрою. А что за пареньнашел мобильный?

- Ну.., взрослый уже, зовут Влад. Он его нам домой принес.Мы с ним поболтали немного, хороший парень, он мне компьютер починил. Сказал,если опять что-то сломается, я могу ему позвонить.

Я улыбнулась. Прежде всего порадовалась, что телефонмальчишке вернули, но и поведение Влада пришлось по душе.

Мы простились с Иваном, и я подмигнула Сашке, который,задрав голову, досуже подслушивал.

- Вот видишь, одно доброе дело мы все-таки сделали, так что,если верить оптимистам, день прошел не зря.

Я покормила Сашку, размышляя, стоит ли приготовить ужин илиобойдется, тут позвонила Ритка.

- Слушай, совсем забыла тебе сказать. Сегодня Прохоров народсобирает по случаю десятилетия своей фирмы. Дед намерен его осчастливить своимприсутствием и тебя просил быть. Так что давай туда.

- Может, Прохоров твой перебьется? - пробубнила я, пытаясьсправиться с приступом лени.

- Да мне этот Прохоров... Дед просил.