Второй акт я особенно любила, Савранская и впрямь былабесподобна, но какие бы грандиозные чувства ни разыгрывались на сцене, они немогли удержать моего внимания. Дед, внезапно очнувшийся от спячки и полезший комне с комментариями, как выяснилось, тоже не смог, к концу второго акта я ужедергалась, как вор-домушник без дела. Теперь я даже не пыталась делать вид, чтопроисходящее на сцене меня интересует. Я неотрывно смотрела на Тимура. Уверена,он давно заметил меня, не мог не заметить. Человек он чувствительный, в смыслес хорошо развитым чутьем, будь иначе, его карьера закончилась бы много раньше,и не стал бы он выдающимся бизнесменом, а был бы одним из многих, кому товарищипо оружию выбили скромную надпись на могильном камне "спи спокойно,брат". Тем более что мой взгляд успел достигнуть критической отметки, ивисок Тимура уже должен прожигать насквозь. Но он предпочел делать вид, чтоменя не замечает. Ни разу не повернул голову, завороженно глядя на сцену, а явдруг со страхом подумала, что, если мое присутствие ему безразлично? И все этоне притворство, а обычное равнодушие? Он избавился от наваждения и теперьсвободен. Он избавился, а я нет? Все дело в музыке, это она рвет душу на частии заставляет страдать. Теперь он свободен. Разве не этого я хотела? Нет, неэтого. Я хотела, чтобы он мне верил, чтобы он верил в мою любовь, вот толькосама я в ней сомневалась. Все правильно, все так, как и должно быть. У негоблондинка рядом, у меня Дед. И мы, столкнувшись раз, разлетелись в разныестороны, как два бильярдных шара. И чем больше между нами расстояние, темтруднее все поправить. Ничего, музыка закончится, и боль пройдет. Надо толькопотерпеть.

В зале вспыхнул свет, Тимур не спеша поднялся. Егопресловутая выдержка ему не изменила, он так и не повернул голову в моюсторону. Уверена, исподтишка тоже не подглядывал, сказал себе: "Меня этоне интересует", и все, как отрезал. Блондинка выглядела недовольной,музыка ее утомила. Тимур похлопал ее по плечу, сказал что-то насмешливое, повелк двери из ложи. Мгновение - и они скрылись из глаз.

- Не хочешь немного размяться? - неуверенно спросил Дед,приглядываясь ко мне.

- Нет.

- Боишься встретиться с ним? - Теперь в голосе Деда звучалооткровенное беспокойство.

- Боюсь, - честно ответила я, эта самая честность непришлась ему по душе. Уверена, он бы предпочел другой ответ: что мне нет деладо того, кто сидит в правой ложе, и прочее, прочее...

- Когда-нибудь это все равно произойдет, - подумав,философски изрек он.

- Лучше попозже, - съязвила я.

- Если бы мы расписались, все стало бы значительно проще, -быстро проговорил он и отвернулся, а я кивнула.

Дед хорошо меня знает: будучи окольцованной, я не станубегать на свидания к залетному любовнику. Я буду жарить ему котлеты, утюжитьрубашки и выполнять поручения, которые он никому другому доверить не может.Образцово-показательная жена. С чужим ребенком. "Вы что все,спятили?" - едва ли не в голос вопросила я. А может, на самом деле нет вмоей истории ничего трагического, и все банально до оскомины во рту, и тысячилюдей вокруг чувствуют то же и загоняют свою жизнь в привычные и приличныерамки. Трагедия, которую никто никогда не сыграет на сцене.

Я надеялась, что Тимур не вернется в ложу: блондинка убедитего, что сидение в театре не лучшее времяпрепровождение с красивой женщиной,есть занятия приятнее, и это будет для него хорошим предлогом уехать, но послетретьего звонка они появились опять. Он помог девушке передвинуть стул, чтобыбыло удобнее, и повернулся в мою сторону. Мгновение - и наши взглядывстретились. Он посмотрел твердо и прямо, без насмешки, без желания поскорее отвестивзгляд, он точно спрашивал: "Ну и что? Вот ты, и вот я, а между намирасстояние в сотню раз больше реального. Разве не этого ты хотела?" Тимурсел и отвернулся к сцене. Я тоже чуть развернулась, чтобы Дед не видел моеголица, его настороженное внимание уже действовало мне на нервы. "Вот так жеТимур досадливо отворачивается от меня", - со смешком подумала я. Травиатана сцене умирала, а я смотрела на Тимура и мысленно просила: "Не оставляйменя, мне больно, страшно, я совсем запуталась. Я знаю, что сама во всемвиновата.., помоги мне, пожалуйста, помоги". Должно быть, моя мольба егоне достигла, а может, ему наплевать на мою мольбу, он так ни разу и неповернулся. Что ж, отсутствие ответа тоже ответ. Спектакль закончился, зрителиаплодировали стоя.

- Идем, - позвал Дед. - Терпеть не могу этой толчеи навыходе.

Я поднялась и пошла следом за ним к двери. Зрители сталипокидать зал. Дед заторопился. Но тут перед нами возникла дама с платиновымиволосами, из фонда "Солдатские матери" или что-то в этом роде.

- Игорь Николаевич, - решительно начала она. - Мне надо свами поговорить.

- Дорогая, - с разнесчастным видом вздохнул Дед. - Давайтевстретимся завтра, нет, лучше в четверг. Я все помню... - заверил он, но дамауспела схватить его за руку.

- Всего пять слов.

Дед кивнул, поняв, что отвертеться не удастся (как истинныйджентльмен, он не мог себе позволить грубость с женщиной), но свои пять словдама так и не сказала, потому что в фойе появился Тагаев под руку с блондинкой.Впрочем, дама на его появление поначалу никакого внимания не обратила, как иостальные граждане, зато уж потом все только на нас и пялились. Тагаев, вневсякого сомнения, намеревался пройти мимо, я напряженно ждала, когда онприблизится. Просто кивнет или поздоровается? Сделать вид, что Деда не заметил,он не может, это, в конце концов, невежливо.

Он действительно кивнул, особо не мудрствуя, его взглядпереместился на мою физиономию, он и мне кивнул и даже улыбнулся, вполнепо-товарищески, и вдруг встал как вкопанный и начал медленно бледнеть. Взглядего уперся в мой живот. Вот тут и стало ясно: мое интересное положение для негоновость. Успей кто-нибудь шепнуть ему, не стал бы он так реагировать.

Девица, не понимая, почему он застыл, попробовала привестиего в чувство, пискнула:

- Милый...

"Милый" взглянул на нее так, точно видел впервые,и сделал шаг ко мне.

- Ты... - начал он, но с красноречием у него вышла незадача.Дальше "ты" дело не пошло, бледность в лице исчезла, теперь онопылало, а взгляд меня испугал, я-то знала, на что способен Тимур в припадкебешенства, и инстинктивно прикрыла живот руками. Этот жест вызвал у негонервную судорогу. - Ты... - повторил он и наконец-то нашел нужное слово:

- Дрянь...