Странно, но мысль о Лукьянове впервые не причинила боли.Наблюдая за Сашкой, я продолжала размышлять о Лукьянове, и чем большеразмышляла, тем сомнительнее мне казалась собственная роль. Влюбиться в такогопарня уже было глупостью. А я влюбилась так, что... Я усмехнулась и покачалаголовой. Он то появлялся в моей жизни, то исчезал, а я продолжала ждать его,как верная Пенелопа. Хотя нет. Пенелопа ловко пудрила женихам мозги, никого ксебе близко не подпуская, а в моей жизни вдруг появился Тагаев. Хотя не вдруг,а при весьма непростых обстоятельствах, которые слабоумные сочли бы дажеромантическими, но романтики там кот наплакал: Тимура обвинили в убийстве, аменя как раз убийца и интересовал. В результате мы на пару принялись его искать.Кончилось это хеппи-эндом: враги повержены, и мы в одной постели. У него былалюбовь, у меня тоже была, но к другому. В общем, сплошной Мармезонский балет.Тут еще Лукьянов нагрянул, и все стало только хуже. Теперь оба исчезли, нолучше мне почему-то не стало. Я вновь вернулась к мыслям о прошлом, пытаясьпонять, когда и что я сделала не так. Пока Лукьянов морочил голову людям своейкончиной, мне не следовало жить с Тагаевым. Он думал, что простит мне моюнелюбовь, оказалось, это не так легко. Наш разрыв был предрешен на небесах,говоря высоким стилем. Он ушел, а я метнулась к Деду зализывать раны. Миленькийтакой четырехугольник, в котором теперь сам черт не разберется, я то уж точноне разберусь.

- Сашка, идем домой! - крикнула я. И вдруг совершенно отчетливоувидела Тимура, так, точно он в самом деле стоял рядом. И ощутила почтинестерпимую тоску, а еще боль. Может, я все-таки люблю его? Тогда что мнемешает взять и позвонить ему прямо сейчас? Многое. Главное то, что в мою любовьон никогда не поверит, а значит, все бессмысленно.

На этой оптимистической ноте и закончилась моя прогулка.Вернулся Дед с рыбалки, и мы засобирались в город. Я намеревалась перед театромпосетить парикмахерскую, а Дед - все-таки заглянуть на работу. Прощаясь с ним,я была уверена, что у него найдутся неотложные дела и в театр мы не пойдем,чему я не особенно бы огорчилась: долгая прогулка в компании все того же Сашкименя вполне бы устроила.

Оттого я очень удивилась, когда Дед позвонил в началеседьмого и коротко сообщил:

- Встретимся в театре.

Я отправилась в гардеробную выбирать платье и черезнесколько минут поняла: скрыть очевидное не удастся, не то чтобы живот был такуж заметен, просто у меня не оказалось подходящего платья, подвела привычканосить вещи в обтяжку, похваляясь тонкой талией. Теперь и талия подкачала, инарод судачит. Следует подумать о гардеробе. Вздохнув, я надела то самоеплатье, в котором была на приеме, по одной простой причине: оно мне нравилось,а скрывает оно что-то или, наоборот, демонстрирует, меня не волнует.

***

Дед опоздал на десять минут, и в ложу мы вошли, когда игралиувертюру. Дед устроился с удобствами и приготовился дремать, а я разглядывалазал. Зря я это сделала, могла бы наслаждаться музыкой весь первый акт. В ложесправа сидел Тагаев. Безупречный костюм, безупречная стрижка и безупречнаяблондинка рядом. К театру его приохотила я, за что теперь и страдаю. Вообще-тоя всегда думала, что театр для него испытание, которое необходимо выдержатьради красивой девушки. Заподозрить такого парня в любви к искусству я никак немогла, оказалось, зря. Мы расстались, а он блондинок в театр водит. Девушкеопера нужна так же, как мне насморк в разгар лета, впрочем, он мне никогда ненужен. Сидит, бедная, вздыхает... Недостойное вас ехидство, Ольга Сергеевна.Неужто я ревную? Ерунда, у меня и в мыслях не было, что он живет один. Девушкиего любят, и есть за что. Не только за бабки и имя, которые гражданепроизносили с придыханием (болтали, что богатство Тимур нажил путем неправедным, а особенно горячие головы называли его криминальным авторитетом).Были еще характер и уважение, вольное иди невольное, которое он внушал всем.Внешность тоже не подкачала, так что Тимур - парень хоть куда, скучать ему недадут.

Девушка придвинулась к нему поближе и положила голову на егоплечо, он не обратил на это никакого внимания, смотрел на сцену, даже нешелохнувшись. По неведомой причине меня это порадовало, хотя девушку было жаль.Вот она что-то сказала ему, он улыбнулся, поворачиваясь к ней... Я испугалась,что он заметит меня. Помнится, не так давно я мечтала с ним встретиться,случайно, чего же теперь боюсь?

- Спектакль тебя не интересует? - вдруг спросил Дед.

- С чего ты взял? - очнулась я.

- Мне так показалось, - дипломатично пожал он плечами.

- Савранская неподражаема, - упрямо заявила я и попробоваласмотреть на сцену. Миссия невыполнима: взгляд возвращался к Тагаеву, а мысли вголову приходили одна нелепее другой. То хотелось тихо смыться, чтобы непричинять себе напрасных душевных страданий, то, напротив, встать и крикнуть вовсе горло: "Тимур!" - а потом броситься к нему в объятия, испортивлюдям вечер, а себе жизнь, потому что в объятия друг другу мы уже кидались, ноничего хорошего из этого не вышло.

В антракте Дед предложил мне посетить буфет. Я отказалась, наблюдаяза тем, как Тагаев со своей дамой покидает ложу, столкнуться с ним в фойежелания не было. Дед, косясь на меня с неодобрением, тоже остался сидеть. Егоприсутствие в театре, конечно, заметили и теперь раскланивались из партера,самые шустрые поспешили к нам в ложу выразить восторг и верноподданническиечувства. К счастью, наши чиновники оперу не жалуют, и сегодня в театре ихнабралось не так много, так что мы легко пережили нашествие.