— Да. Там можно вздохнуть свободно, побыть самой собой. Не думать ни о ком. Не отвечать ни за что. — Она умолкла и стала насыпать ароматный порошок в две большие чашки. — Не знаю, почему я все это тебе говорю.

— Наверное, потому, что, как только часы пробьют двенадцать, ты превращаешься из медсестры в женщину.

— Надеюсь, это так.

— Это так.

Тара повернулась, подошла вплотную к нему и в нерешительности застыла, глядя куда-то вниз.

— Извини. Мне нужна ложка.

Но Клинт не двинулся с места. Он взял ее за руку, притянул к себе и едва не застонал от наслаждения, почувствовав прикосновение ее мягкого бедра к своей твердеющей плоти.

Клинт был не святым. Он любил женщин, любил женское тело, его запах.

Конечно, он всегда был с ними честен, сразу давая понять, что ищет женщину всего на одну ночь.

Но с Тарой все не так просто.

Инстинкт говорил ему — одной ночью дело не кончится. Именно поэтому Клинт старался держаться от нее подальше.

Не удалось.

Клинт поднес руку Тары к лицу и с наслаждением потерся о ее теплую ладонь.

— Ты можешь быть самой собой. Не думать ни о ком. Не отвечать ни за что.

— Это условие, Эндовер? — спросила она хрипло.

— Это обещание.

Что я говорю? Я же никогда никому ничего не обещаю…

— Хорошо, если так, — выдохнула Тара в его шею, отчего по коже Клинта побежали мурашки.

И сразу привычно заболел уродливый шрам на груди, напоминая, что ему следует избегать по-настоящему близких отношений.

Но на сей раз Клинт не внял предостережению.

— Это не в нашей власти, верно? — спросила Тара, поднимая голову и глядя ему прямо в глаза. — Мы все равно уже не сможем остановиться?

— Мне кажется, нет.

— Тогда пусть будет, как будет.

— Пусть.

На самом деле Клинт впервые в жизни не был уверен в том, что делает. Он хотел бы дать ей все, что она только пожелает, но прежде всего — возможность дышать свободно.

Он тоже хотел бы вздохнуть свободно. Но когда Тара положила руки ему на грудь, Клинт вздрогнул. Он не позволял женщинам дотрагиваться до шрама, даже через одежду. Это был след его прошлого, которое он не имел права забыть.

С нежной силой он взял Тару за запястья и отвел ее руки.

Но Тара не отступила. Она лишь теснее прижалась к Клинту и прошептала ему прямо в губы:

— Я знаю про твой шрам. — Да, она знала — однажды ночью в доме, где жил Клинт со своей женой, случился пожар. Много людей пострадало, а Эмили погибла.

А Клинт винит себя в том, что он не смог ее спасти…

Он задрожал от желания и боли.

Про пожар знал весь город. Но про шрам…

— Откуда?

— Я работала с пострадавшими на… после случившегося.

— А что, медсестры всегда все друг другу рассказывают? — спросил Клинт жестко.

— Нет-нет. — Тара перевела взгляд на его губы, затем снова посмотрела в глаза. — Но про тебя говорили.

— Ну разумеется. «Бедняжка, его так изуродовало» — злобно прошипел он.

Тара удивленно отпрянула. Но только на мгновение. Потом ее зеленые глаза нежно засветись, а губы изогнула улыбка.

— Если я правильно помню, — произнесла она, и ее теплое дыхание ласкало лицо Клинта, — все наши девчонки только о том и говорили, какое у тебя прекрасное тело, и кидали жребий, кому тебя мыть.

Клинт растерялся. Как она это делает? Как ей удалось в одну секунду развеять его боль и гнев, оставив лишь нежное желание?

Он наклонился и слегка укусил ее за губу.

Из горла Тары вырвался низкий стон, но она оторвалась от него, чтобы прошептать:

— Не бойся, я не буду до него дотрагиваться. Я не прикоснусь к твоему шраму, пока ты сам меня не попросишь.

— Я никогда не попрошу об этом, Тара. — Клинт жадно впился в ее губы, боясь потерять хоть секунду. Ведь в любой момент Тара могла решить, что совершает ошибку, и сбежать. И он торопился насладиться нежностью ее губ, ответным жаром ее тела, пьянящим запахом ванили…

— Клинт…

— Молчи, Тара, — произнес он хрипло. — Ради нас обоих, прошу тебя: молчи. — Он отпустил ее запястья и запустил пальцы ей в волосы. Она была такой сладкой, такой запретной, что он готов был простоять так целую вечность. Он уже не думал о завтрашнем дне, он наслаждался сегодняшним. Он доверился своему инстинкту.

И если это инстинкт саморазрушения, значит, так тому и быть.

С блаженным стоном Клинт провел руками по ее шее, плечам, спине, бедрам. Нетерпеливые пальцы потянули вверх подол ночной сорочки. Каждый дюйм упругой, гладкой кожи, открывавшейся ладоням, возбуждал его все больше, разжигая в теле желания, которых он давно не испытывал. Все ниже и ниже, пока его пальцы не наткнулись на тонкий хлопок трусиков.

Тара на мгновение замерла, потом судорожно вздохнула и крепче прижалась бедром к его ищущей руке.

Клинт чуть не умер от головокружения. Даже через ткань он чувствовал, насколько она возбуждена. Как она хочет его, его рук, его губ…

Если Тара сделает хоть шаг в сторону спальни или хотя бы коврика у камина, я не смогу совладать с собой.

Но она не двигалась.

Резкий звон мобильного телефона решил все за них.

Клинт выругался.

— Ты должен ответить? — спросила Тара низким голосом, полным желания.

Он снова чертыхнулся и отстранился от нее.

— Это мой помощник. Я попросил его перезвонить, как только будут готовы результаты экспертизы.

— Тогда отвечай. Нам нужны эти результаты.

— На самом деле мне сейчас нужна…

— Нет, — оборвала его Тара. — Возьми трубку.

Телефон верещал, не умолкая.

— Возьми трубку, Клинт.

Он пошел в гостиную, нашел свои мобильный и рявкнул «алло» таким тоном, что на том конце все должны были умереть от ужаса.

В следующую минуту он сам готов был умереть от отчаяния.

— Жаль, босс. Никаких следов.

На следующий день Тара заехала за Джейн на ранчо Сорренсонов, и они вдвоем отправились по магазинам покупать подарки к Рождеству. Погода была прохладной, но безветренной и солнечной. Прекрасный день для того, чтобы оставить машину на стоянке и прогуляться по центральной улице, поглазеть на витрины и полюбоваться праздничными украшениями.

Тара вытащила Джейн за покупками в надежде, что это поможет ей самой отвлечься от мыслей о вчерашней ночи.