немногое могли рассказать. Когда болгары вторглись в долину Струмы в 1913 г., происходили серьезные эксцессы. Селяне не забыли об этом и теперь бежали, спасаясь от нового вторжения.

По мере того как солнце поднималось все выше, становилось все жарче. Дул ветер из Варды, который нес горячий и сухой воздух с мельчайшими частицами пыли и песка, проникавший через одежду к телу. А лошадей и всадников одинаково донимали всевозможные жуки, букашки, комары и мошки. Это, я думаю, было для нас самой большой пыткой.

Наконец вдали показался Демир-Хисар. Приблизительно в километре от города мне повстречался первый греческий солдат, которого мы увидели в тот день. Оказалось, что он жил в Чикаго и хорошо говорил по-английски. От него я узнал, что Демир-Хисар все еще находится в руках греков, но авангард болгар уже прошел перевал, ступил на греческую территорию и оккупировал деревни к западу от перевала с целью формирования фланга для основных сил армии вторжения, которая должна пройти перевал сегодня вечером.

На карте можно увидеть, что Рупельский перевал – это единственное «окно» в горной цепи Белашица, и без этого эпизода, который выглядел как предательство со стороны греков, немецко-болгарская армия никак не смогла бы попасть в долину Струмы.

За Демир-Хасаром мы увидели крепость Рупель – ключевой пост у перевала, но над ним уже не развевался греческий флаг.

После недолгого отдыха и совещания я и лейтенант Л. решили, что проникнем в Демир-Хисар, и оставили двух наших ординарцев с донесениями и указаниями двигаться назад в Орлжек, если к закату солнца мы не вернемся.

Мы ничем не рисковали и въехали в город с револьверами наготове. Нас остановил греческий часовой и сказал, что нам нельзя появляться в городе. Мы потребовали встречи с комендантом, и после небольшого ожидания нам разрешили пройти к нему в кабинет.

Он был чрезвычайно груб и сказал, что, по его расчетам, город должен быть вот-вот оккупирован болгарской армией, и если мы немедленно не уберемся из него, то он арестует нас и передаст немцам.

Я с улыбкой спросил его насчет нейтралитета Греции, и он ответил, что это все в прошлом и он благодарит Бога за то, что Греция вступила в войну на стороне победителей, а мы, англичане, очень скоро окажемся на своих кораблях, которые, несомненно, будут потоплены в заливе Салоники немецкими субмаринами, специально нас там поджидающими.

Как хорошо встретить такого милого человека в конце утомительной поездки верхом!

Мы вернулись к своим ординарцам и решили, что направимся к стене гор, которая тянется к востоку от Демир-Хисара, откуда нам откроется отличный вид на перевал и долину Струмы.

Как только мы достигли этого горного хребта и сумели найти для себя и своих коней хоть какую-то тень, впервые поели в этот день, а затем я и лейтенант Л. стали по очереди наблюдать за перевалом, пока остальные спали.

Глава 7

Около шести часов лейтенант Л. разбудил меня и сообщил, что увидел большое войсковое соединение, идущее маршем по перевалу.

Мы навели свои бинокли на дорогу и выяснили, что это были греческие войска, возвращавшиеся из Рупельских крепостей. Они прошли мимо Демир-Хисара и встали лагерем в долине у подножия горного хребта, на котором мы находились.

Вскоре за ними последовали три или четыре батальона болгарских войск и кавалерийский полк, а затем дорогу заполнили автомобили и вестовые; это был, как мы правильно предположили, штаб прибывающей армии. В бинокли мы видели, как автомобили останавливаются у Демир-Хисара, и греческие штабные офицеры выходят, чтобы приветствовать оккупантов. Батальон болгарских войск вошел в Демир-Хисар и выставил по всему городу дозорных.

Мы знали, что сильно рискуем быть отрезанными от своего канала связи, и если мы не будем очень осторожны, то нас, несомненно, возьмут в плен. Однако информация, которую мы получали, была настолько важной, что наше максимально долгое пребывание на своей позиции было оправданным.

Болгарская армия, похожая на огромную змею, прошла колонной через Рупельский перевал. Батальон следовал за батальоном, разворачиваясь справа и слева по мере того, как они достигали долины и дислоцировались по берегам Струмы. Были разожжены бивачные костры, и перед нами предстала удивительная картина армии в полевых условиях, которая очень сильно отличалась от армии в окопах.

Тем временем в греческих войсках началось шевеление. Явно происходила подготовка к какому-то построению. По-видимому, один батальон отказался в нем участвовать, и туда пошли офицеры других батальонов. Затем произошло что-то вроде совещания офицеров. Наконец несговорчивый батальон, очевидно, согласился участвовать в построении, и через десять минут греческий генерал уже обращался к собранным войскам.

Это было похоже на просмотр немого кино. Мы прекрасно все видели в бинокли, но воображению приходилось додумывать, каким образом будет развиваться эта драма.

Как только греческий генерал закончил свое обращение и войска вернулись к своим бивакам, я оставил лейтенанта Л. продолжать наблюдение за перевалом и тихо ускользнул, чтобы выяснить, в чем там было дело.

Первая встреченная мною группа солдат собирала хворост для костра и казалась вполне дружелюбной, но они меня все никак не могли понять, пока один из них (когда я предложил немного денег) не пообещал привести кого-нибудь, говорящего по-английски. Вскоре он вернулся с мужчиной, который раньше жил в Канаде и работал на строительстве последнего участка трансконтинентальной железной дороги канадской железнодорожной компании «Гранд транк» до города Принс-Руперт в провинции Британская Колумбия.

Это помогло нам наладить контакт, и я быстро узнал от него, в чем там было дело. Оказалось, что значительная часть греческой армии – хоть в ней и царили антисоюзнические настроения – была крайне недовольна тем, что болгарам разрешили войти в долину Струмы, и греческое командование освободило для них крепости на Рупельском перевале. Некоторые были настолько решительно настроены, что хотели воевать с болгарами и выдворить их за пределы границы, пока еще есть время. Генерал, выступивший с обращением к войскам, объяснил, что они действуют согласно приказу из Афин и что греческая армия отойдет к Сересу. Но в греческом лагере царило сильное недовольство.

Я сказал своему информатору, что иду в Салоники, – это было направление, абсолютно противоположное тому, где находился наш лагерь. Быстро приближалась ночь, и, дав греку пятидесятидрахмовую банкноту, я скрылся в указанном ему направлении. Как только я удостоверился, что за мной никто не идет, в обход возвратился к лейтенанту Л.

С нашей позиции на горном хребте нам были превосходно видны и болгарская армия, и греческие войска, так как теперь их позиции были помечены тысячами маленьких костров, которые делали эту картину