— Считай, что теперь ты должна мне, — усмехнулся он. — Я ведь выплатил всю сумму за тебя.

Должна. Опять должна.

Почему я снова и снова сама загоняю себя в ловушку?

— Я накоплю и отдам вам все. Заработаю. У меня есть работа! Пусть не сразу, но…

— Ты действительно считаешь, что меня могут заинтересовать твои жалкие гроши?

Вольф повернул ко мне голову, и я встретилась с ним взглядами. Тут же отвернулась, жалея о том, что подняла голову и вообще заикнулась об этом.

Он привез меня в жилой комплекс «Огни Манхэттена».

Четыре мерцающих огнями стеклянных небоскреба устремились в темное ночное небо. Глеб давно мечтал приобрести здесь квартиру, но цены кусались.

Неправильно. Меня не должно быть здесь. Не должно!

С Глебом, в нашей небольшой уютной квартире. Не здесь.

— Отпустите меня, — сдавленно попросила. — Пожалуйста. Просто дайте мне уйти…

— Выходи, — он навис надо мной, пугающий и мрачный.

— Прошу… Умоляю… — выдавила я, и на глаза навернулись слезы.

К кому я взываю? Он не сжалится. Не человек. Зверь. Чувствую его физически. Подавляет своей сильной мужской энергетикой.

— Вы нелюдь! Упырь! Монстр! Все, что рассказывала тетка Параскева — правда! Чудовища существуют!

— Выходи из машины, — оборвал Вольф.

Он действительно ведет меня в одну из башен «Огней Манхэттена». Вернее, как ведет… Тащит. В замкнутом пространстве лифта, который поднимается на верхние этажи, ощущаю на себе его неотступный взгляд.

Это двухуровневая квартира размером с небольшой стадион. Свободная планировка, очень много свободного пространства. Максимальный простор. Металл, дерево.

Здесь на удивление легко дышится. Вернее, дышалось бы, если не мужчина рядом со мной. Слезы застилают мне глаза. Здесь все красивое, явно очень дорогое и чужое. Я теряюсь в этой обстановке.

Теряю себя и последние остатки самообладания.

Слезы текут и текут, когда Вольф разворачивает меня к себе.

И я уже не знаю — оплакиваю то, что против своей воли оказалась с ним здесь, или свою растоптанную и покореженную жизнь. Еще вчера я любила и была любима. Доверяла. С радостью и надеждой встречала каждый новый день.

И вот сейчас я здесь, преданная и отданная на поругание. Вышвырнутая из жизни своего любимого человека, как тряпка. Сейчас я здесь с чужим, незнакомым, опасным мужчиной, который смотрит на меня так, словно хочет съесть.

А я… Я близка к помешательству. Тяжкий груз этого дня монолитной плитой придавил меня к земле. Могильной плитой, на которой написано «Ульяшин счастливый брак». И года через черточку.

Сжав в стальном захвате мое запястье, Вольф прямо в куртке тащит меня в спальню. Огромную спальню с кирпичной кладкой и как будто парящей в воздухе кроватью.

Он близко. Только не в глаза мне смотрит, а на мои губы. Так жадно и ненасытно, что даже странно видеть в нем такие сильные эмоции.

— Ненавижу вас… — беззвучно шепчут мои губы, и я кричу. — Ненавижу!

Вольф швыряет меня на кровать, сжав кулаки, склоняется надо мной.

Сжимаюсь в комок, ожидая удара. Боли. Боли, которая, возможно, заглушит мою душевную боль.

Несколько долгих мгновений он стоит надо мной, а затем отворачивается и уходит прочь.

У меня не осталось сил даже на то, чтобы плакать.

Вымотанная, подавленная, истерзанная, я подтянула колени к груди.

Тупо разглядывала кирпичную кладку перед собой. Считала кирпичики. Один, второй, третий…

Это немного помогало, но горестные мысли пробивались сквозь монолитную кирпичную кладку, которую я пыталась строить.

Как мне жить дальше? Как дышать? Как верить людям?

Что он со мной сделает? Что со мной сделает Вольф…

Нет, я не плакала — слезы сами собой катились по вискам.

Четвертый, пятый, шестой… Как уснула — даже не заметила.

Мне снились похороны. Темным, мрачным утром хоронили меня. Среди скорбных лиц заметила рыдающую Варю, Наталью Семеновну — мою мачеху, папу… Мне хотелось крикнуть им, что я живая. Но язык распух во рту и отказывался шевелиться. Тело стало тяжелым и неподатливым, как мешок с песком.

Глеб тоже присутствовал. Он единственный знал, что я жива, но молчал. Разыгрывал из себя убитого горем мужа, а сам втихомолку улыбался своей роскошной голливудской улыбкой. Затем я заметила рядом с ним Олесю с огромным животом, который она заботливо поддерживала руками. Все отдалилось, и я видела их сверху, над собой. А затем они по очереди кинули на меня горсть влажной, липкой земли.

Закричала от ужаса, и проснулась в холодном поту.

Я находилась на роскошной кровати. Уснула на темном покрывале прямо в куртке и шапке, как была.

На деревянном паркете лежали солнечные пятна. Кажется, утро. А у меня даже сотового нет с собой, чтобы посмотреть время.

Снимать куртку было страшно — казалось, что появится Вольф и тут же на меня набросится. Да и вообще это создавало призрачную иллюзию того, что я тут ненадолго и скоро уйду. Но в верхней одежде я вся взмокла. Поэтому положила ее на кровать и осторожно выглянула за дверь комнаты.

Шикарная квартира лофт, принадлежащая Вольфу, оказалась пуста. То, что его тут нет, я почувствовала сразу. Его присутствие ощущалось на физическом уровне. Точно так же, как и отсутствие.

Ура! Значит, я могу уйти, просто защелкнув дверь на замок! На ходу натягивая куртку, бросилась к выходу.

Как же… Разбежалась! Квартира была заперта изнутри. Просто запер меня и уехал по своим делам.

Но вернется, конечно же, вернется! И тогда…

Лоджия тоже оказалась закрыта. Да и помочь она мне вряд ли смогла бы — тридцатый этаж не располагает к тому, чтобы покинуть это место через нее.

За неимением другого, я отправилась бродить по квартире. Которая была, хоть и роскошной, но какой-то безликой. Ни тебе семейных фотографий на полочках, ни милых сердцу безделушек. Ничего, что выдало бы хоть какую-то информацию о хозяине квартиры.

Идеальный порядок и пустота. А еще рубашки исключительно черного цвета в шкафу. А еще черная ванная. Совершенно черная. Со свежими черными полотенцами.

Прошедшие сутки выдались для меня тяжелыми, поэтому пройти мимо ванны я просто так не могла. В раздумье закусила губу.

Не знаю, когда он уехал, и когда вернется, но что-то подсказывает — не скоро. К тому же ванная не запирается на задвижку. Но я должна успеть привести себя в порядок. Душ казался чем-то жизненно необходимым и благословенным.

Сначала было страшно и не по себе, но тугие струи контрастной воды привели меня в чувство.