Затем специалист обратилась к Келли:

«Что, если во время беременности возникнут осложнения или ребенок родится с генетическим заболеванием?»

Келли ответила, что поражена желанием Дженнифер и Бена сделать нам такой подарок, и уверяла, что будет испытывать к ним исключительно любовь и благодарность, что бы ни случилось.

Параллельно мы с Келли отвезли Сэма в Питсбург, где ему предстояло начать обучение в университете Карнеги-Меллон. Было тяжело отправить Нэта в колледж тремя годами ранее, но отъезд Сэма был гораздо более болезненным, потому что наша жизнь стала невыносимо пустой. На доске, висящей на двери его комнаты в общежитии, я написал одну из наших самых любимых фраз. Цитату из романа Кормака Маккарти «Дорога»:

«Он знал одно — ребенок был его спасением. Сказал себе: — Если он не творение Господне, значит, Бога никогда не было» [6].

Минуты прощания наполнили глаза слезами. Мне всегда было так хорошо со своими сыновьями, а теперь их не будет рядом.

Келли поддерживала меня, когда в душевном порыве я причитал: «Я не хочу приходить домой и видеть эту комнату такой пустой. Я этого не вынесу. Нам нужен еще один ребенок. Необходимо сделать все, чтобы наш план сработал. Я хочу держать на руках малыша».

Келли улыбнулась и прижала меня к себе: «Мы работаем над этим, дорогой».

Гормональная терапия началась двумя месяцами позднее. Келли и Дженнифер делали ежедневные инъекции, чтобы синхронизировать цикл. Однажды утром я приехал в клинику и увидел Дженнифер в одном из кабинетов. Она была готова к извлечению яйцеклетки. Бен и Келли опаздывали, и на протяжении нескольких неловких минут я один сидел рядом с этой невероятной женщиной, сделавшей нам бесценный подарок. Новую жизнь. Будущее. Я хотел высказать Дженнифер, как много ее поступок значил для меня, но к горлу подступил ком, и меня хватило только на то, чтобы держать ее за руку и непринужденно болтать, пока врачи ее не увезли.

Меня увели в другой кабинет. В тот день у Дженнифер извлекли восемь яйцеклеток. Вскоре приехали Бен и Келли, а когда Дженнифер отпустили, мы втроем повезли ее на кресле к парковке. Дженнифер еще не до конца отошла от наркоза, и Бен так за нее переживал, что врезался в стену и раздавил стаканчик кофе, обрызгав всех нас. Мы с Келли уже начали задумываться над тем, что делает эмбриолог в данный момент. Успел ли он поместить сперматозоидов в чашки Петри? Убрал ли он их в инкубатор? Сколько понадобится времени, чтобы первый пловец достиг одной из яйцеклеток и клетки начали делиться?

Пять дней спустя медсестра показала нам снимки четырех эмбрионов и указала на те два, что врач выбрал для пересадки в матку Келли.

Пока врач пересаживал эмбрионы, я держал Келли за руку, как и во время множества других процедур. Возможно, именно в этом и заключалось предназначение мужа. Не в том, чтобы оплачивать счета, выносить мусор и даже заниматься любовью, а в том, чтобы держать жену за руку.

Полторы недели спустя я проснулся среди ночи, почувствовав, что Келли ворочается. Она пошла в ванную, а когда вернулась, я посмотрел ей в глаза.

— Я знаю, что у нас будет ребенок.

— И я это знаю, — ответила она.

— Я точно знаю это. Это обязательно случится.

— Да.

Ее голос звучал как-то особенно.

— Я слышу уверенность в твоем голосе.

Она обвила меня руками и прошептала мне на ухо:

— Два положительных теста.

Я сел на постели, пытаясь осмыслить ее слова.

— Подожди…

Неделю за неделей мы наблюдали за нашим малышом на мониторе аппарата УЗИ. Сначала это было темное пятнышко без видимых черт, затем крохотный шар, затем стали заметны зарождающиеся ручки и ножки и, наконец, стал различаться профиль.

Когда мы сообщили новость Нэту и Сэму, ребенок был размером с кунжутное семя. Затем он дорос до голубики, а потом и до апельсина. Почему без этих метафор нельзя обойтись? Джинсы уже перестали на мне застегиваться. Мы с Томом не могли определиться с именем и составляли бесконечные списки.

Я пересылала все снимки УЗИ Дженнифер, а она их комментировала:

На двенадцатой неделе репродуктолог передал меня моему обычному акушеру-гинекологу, уверенному и привлекательному доктору Макниллу и его очаровательному ассистенту с ямочками на щеках доктору Рейсу. На очередном УЗИ я задавала миллион вопросов.

Примерно на шестнадцатой неделе я пришла, чтобы узнать пол ребенка. Том работал в Индиане, поэтому, по обыкновению, врача я посещала одна. Я привыкла к ощущению холодного геля для УЗИ на своем животе и даже к «Члену смерти». Теперь врачи могли делать со мной все, что угодно.

«Кого вы ждете?» — спросила меня узист. Я не хотела отвечать. Хотя я безумно любила Нэта и Сэма, все равно хотела девочку.

Врач сначала смотрела внимательно, и, когда приблизила изображение, я смогла все увидеть. Самый большой детский пенис в мире.

«Определенно мальчик», — сказала узист.

Разочарование, должно быть, отразилось на моем лице, хотя я старалась этого не показывать.

— Подождите, — сказала она.

Врач все еще рассматривала изображение.

— Возможно, я ошибаюсь, — добавила она. — Ребенок скрещивает ноги.

Врач сказала, что мне скорее всего придется прийти снова. Это мог быть как пенис, так и пуповина.

— Но мне очень нужно знать, — взмолилась я. — Давайте подождем.

Больше геля. Тик-так. Следующий пациент начинает суетиться в зале ожидания. Тик-так.

— Теперь я вижу, — сказала она. — Определенно девочка.

Я села на кушетке и засмеялась.

— Вы уверены? — спросила я.