В Генкиной голове снова роем закружилисьставшие уже такими привычными вопросы: значит, это был не сон?.. или сон?.. илине сон?.. или сон?..

— Вот блин! — угрюмо буркнул Самокатов.

— Да все нормально, Самокат! — бодренькоотклик­нулся Горохов. — У нас же теперь зацепка имеется...

— Зацепка?

— Ну да! Марья Сергевна. Надо ее расспросить осыне.

Генка тут же ухватился за эту идею.

— Так погнали в школу, Горох! Афонькина, навер­ное,сейчас там.

— Погнали, — сказал Макс. — Заодно и на урокисходим.

— Ой, мне ж надо еще двойбан исправлять, —вспом­нил Самокатов. — Так в лом к этой Нестеровой подходить...

Но Генка все же пересилил себя и подошел к учи­тельнице.Та выглядела еще более мрачно, чем обычно. Раньше у нее хоть заколка для волосбыла коричневого цвета. Сейчас же на Нестеровой все сплошь было чер­ным. Дажесерьги в ушах.

— Екатерина Васильна, а можно двойку порусскому исправить? — спросил Самокатов.

— Надо не исправлять двойки, а не получать их,— холодно ответила учительница.

— Да я случа-а-йно ее получил, — притворнозаныл Генка.

Нестерова молча буравила Самокатова своими гла­зами-ледышками.Генке неприятно стало от ее взгляда. Вдобавок он еще вспомнил, как учительницавынимала у него из груди сердце. От этих воспоминаний Самока­това прямо в дрожьбросило.

— Ладно, — сказала Нестерова. — Приходипослеза­втра к часу в учительскую. У меня будет «окно», и я тебя поспрашиваю.

— А сегодня нельзя? — сразу начал торговатьсяСамо­катов. Ему хотелось поскорее избавиться и от Нестеро­вой, и от двойки.

— Нет, — отрезала учительница. — Сегодня яуезжаю в Москву. На похороны. Вернусь только послезавтра.

Самокатов спустился на первый этаж, гдераспола­гались начальные классы, и где его ждал Горохов.

— Ну что, договорился? — спросил Макс.

— Ага.

— Когда?

— Послезавтра.

— А чего не сегодня?

— Сегодня она в Москву уезжает. На свадьбу.

— Нестерова — на свадьбу?! — не поверил своимушам Горохов.

— Ой, то есть на похороны.

— А, ну это другое дело, — сказал Макс. — А ясей­час Купоросова встретил. Приколись, Самокат, у него шея шарфом обмотана.

— Ни фига себе! — воскликнул Генка, мигомвспом­нив, как директор перерезал себе горло бритвой.

— Химичка к нему подвалила, — продолжал Макс,— и говорит: «Что это с вами, Агафон Евлампиевич?» А он ей: «Да вот, горлопростудил».

— Видали мы, как он горло простудил, —пробурчал Самокатов, мысленно видя, как из горла директора хле­щет ядовито-зеленаяжидкость.

Прозвенел звонок на перемену, и друзья направи­лиськ первому «А». Навстречу им из дверей класса, с писком и визгом, повалила толпапервоклашек.

— А ну, брызнули, мелюзга! — гаркнул на нихГоро­хов. — Крутой Макс рулит!

Первоклашки испуганно посторонились.

Мальчишки вошли в класс, но вместо старенькойи худенькой Афонькиной увидели другую учительницу. Молоденькую и полненькую.

Она вопросительно посмотрела на ребят.

— Что вы хотите, мальчики?

— Нам нужна Марья Сергевна, — сказалСамокатов.

— Она уже полгода как на пенсии, — сообщилаучи­тельница.

— Да-а? — разочарованно протянул Генка. — А мыхотели с ней поговорить.

— Мы у нее раньше учились, — добавил Макс.

— Ну так сходите к ней в гости, — посоветовалаучи­тельница. — Я думаю, Марии Сергеевне будет приятно увидеть своих бывшихучеников.

— А где она живет? — спросил Горохов.

— Тут, неподалеку. Дать вам адрес?

— Ага, — сказали ребята.

Марию Сергеевну мальчишки встретили на улице.Она возвращалась из магазина. В одной руке у нее была сумка, в другой —авоська.

— Здрасьте, Марья Сергевна! — подскочили к нейГенка с Максом.

— Здравствуйте, мальчики. — Учительница подсле­поватоприщурилась. — Максим и Геннадий?

— Они самые! — бойко ответил Горохов.

— Давайте мы вам поможем, — предложил Самока­тов.

— Спасибо, мальчики, я уже почти пришла. Вонмой подъезд.

— Мы вам до квартиры дотащим. — Макс забрал уучительницы сумку.

А Генка взял авоську.

Афонькина жила на первом этаже.

— Раз уж вы мне помогли, то заходите в гости,— пригласила она ребят.

А мальчишкам только того было и надо. Но длявиду они стали наперебой отказываться.

— Да нет, Марья Сергевна.

— Мы в другой раз, Марья Сергевна.

— Заходите, заходите, — открыла дверьучительни­ца. — Я вас пельменями угощу. Любите пельмени?

— Любим, — сказали друзья.

Едва Генка с Максом вошли в квартиру, каксразу же увидели знакомую фотографию — Афонькина со своим сыном. Ребятапонимающе переглянулись.

Через несколько минут Мария Сергеевна позвалаих к столу. В тарелках аппетитно дымились пельмени.

— Берите сметанки, — радушно предлагалаучитель­ница. — А вот кетчуп...

— Спасибо, Марья Сергевна...

Самокатов густо полил свою порцию сметаной, аГорохов, столь же густо, кетчупом.

И мальчишки принялись с аппетитом уплетатьпельмени.

— Марья Сергевна, а вы что, на пенсии? —интере­совался с набитым ртом Макс.

— Да, Максим, я теперь пенсионерка.

— А зачем вы на пенсию ушли? — спросил Генка итоже с набитым ртом. — Поработали бы еще.

Афонькина помешивала ложечкой сахар в своейчашке с чаем.

— Я и так, Гена, сорок лет школе отдала.

— Сорок лет?! — изумились ребята. — Круто!

— Да, круто, — улыбнулась учительница. — Умоих первых учеников уже внуки подрастают.

— А у вас внуки есть? — спросил Горохов.

— Нет, — покачала седой головой Афонькина. —Мой сын еще не женат.

— А чего он не женится?

Мария Сергеевна заметно погрустнела.

— Вовочка хотел жениться. И девушку себенашел. Они уже и заявление в загс отнесли. А потом... потом Рита погибла.