Сколько лет они не оставались наедине? С бьющимся сердцем она смотрела, как Роджер усаживается в глубокое удобное кресло и с наслаждением вытягивает ноги, отчего мышцы его мускулистого тела напрягаются.

— Спустимся вниз, в ресторан, или поужинаем здесь?

— Что-то вообще есть не хочется…

Однако Роджер потянулся к телефону.

— Ты же с утра ничего не ела. Подкрепиться все равно надо. Попрошу принести ужин в номер.

— Извини, я сначала хочу принять душ и переодеться.

Подхватив свой чемодан, она взглянула на две двери, расположенные в дальнем конце гостиной.

— Которая из них моя комната?

Роджер махнул рукой, и Жаклин направилась в указанную спальню. Закрыв за собой дверь, она облегченно вздохнула. Наконец-то одна! Впрочем, радость была недолгой. В комнате стояли две односпальные кровати, и одной из них явно пользовались. Неужели ей придется жить с Роджером в одной комнате?! Она вернулась в гостиную. Роджер только что закончил разговор по телефону. Он сразу понял, в чем дело.

— Свободных одноместных номеров не было, пришлось взять этот. — Заметив ее растерянность, он пожал плечами. — Я предвидел твою реакцию и вижу, что не ошибся. Придется смириться. Туристский сезон в самом разгаре.

— Есть же и другие гостиницы!

— Разумеется, — согласился он, — но эта ближе всех к больнице. Я не собираюсь ежедневно мотаться за тобой на другой конец города. Так что, нравится тебе это или нет, останешься здесь.

— Но вторая спальня…

— В ней ночует Кэтлин. Если больше нет вопросов, иди в ванную. Поторопись, ужин принесут через несколько минут.

У него на все готов ответ… Проклятье! И настаивать на своем нельзя — поймет, что ее смущает его близость, подумает, что она боится остаться с ним наедине. Жаклин направилась в спальню. Придется уступить. Ему-то, видимо, совершенно все равно. Ну так и она должна принять эту ситуацию как должное. И все же, убирая свои вещи в гардероб, где уже находилась одежда Роджера, почувствовала некоторую неловкость. Казалось таким естественным, что они будут жить в одной комнате, и, сложись все иначе, она была бы счастлива. Хотя что об этом думать? Абсолютно бессмысленное занятие! Жаклин взяла халат и решительно захлопнула дверцу шкафа.

Горячая вода освежила ее, смыла усталость. Надевая шелковый халат салатового цвета, она услышала стук в дверь. Роджер крикнул ей, что принесли ужин. Есть совсем не хотелось, но Роджер прав: необходимо подкрепиться после столь длинного и трудного дня.

Роджер ждал ее, сидя за столиком в углу гостиной в кресле под торшером, мягким светом озарявшим его усталое лицо. Когда-то они часто сидели вот так в каком-нибудь уютном кафе, держась за руки и глядя друг другу в глаза. Интересно, помнит ли он, как счастливы они были когда-то? Или навсегда вычеркнул эти воспоминания из своего сердца? Скорее всего, так оно и есть. Жаклин вдруг пожалела, что не надела что-нибудь более строгое. Тонкая ткань халата подчеркивала женственные линии ее тела. Пожалуй, он может подумать, что она специально так вырядилась, желая соблазнить его, чего у нее и в мыслях не было. Чемодан собирала Грета, она положила те вещи, которые Жаклин обычно носила. Легкое раздражение охватило ее. Почему она должна менять свои привычки в угоду Роджеру? Ей нечего стыдиться, да и безразлично, что он подумает! С гордо поднятой головой она направилась к столику.

Аппетитный пышный омлет с салатом вместо тяжелой английской еды? Жаклин слегка удивилась. Омлет издавал такой восхитительный запах, что ей сразу захотелось есть.

— Ты же говорил, что живешь в Лондоне, — заметила она, принимаясь за еду. — Странно, что ты поселился в гостинице.

— Я получил по наследству дом в Ланкашире четыре года назад, а свою квартиру продал. Пожив там немного, понял, что могу работать с тем же успехом, что и в Лондоне.

Жаклин, утолив голод, откинулась на спинку кресла, взяла бокал вина, к которому раньше не притронулась, и отпила глоток. Тонкий вкус показался ей знакомым. Она села прямее и подчеркнутым жестом поставила бокал на столик, бросив на Роджера укоризненный взгляд.

— Не нравится? Это калифорнийское вино, одно из лучших, — прищурившись, сказал он.

Руки Жаклин непроизвольно сжались в кулаки.

— Любимое вино Питера, и тебе это прекрасно известно!

Роджер довольно улыбнулся.

— Я знал, что ты оценишь мою заботливость.

— Не думала, что ты способен на такую низость!

— Не мешает тебе кое о чем напомнить…

Жаклин стиснула зубы.

— Я и так ничего не забыла. Напрасно старался.

— У женщин память короткая. С глаз долой — из сердца вон. Поэтому, верно, ты и уехала столь поспешно в Швецию? — осведомился Роджер с циничной усмешкой.

— Тебе не понять, почему я это сделала, — парировала Жаклин.

Роджер пропустил ее ответ мимо ушей.

— Когда мы познакомились, ты жила на вилле своей тетки. Вернулась?

Неужели он помнит и это?

— Мне всегда было хорошо у тетушки Линды.

— Она знала о наших отношениях? — Роджер пристально посмотрел на нее.

— Я не делала из этого тайны и не стыдилась своего поведения, — ответила Жаклин, ничуть не смутившись. — Тетя ничего не имела против, — добавила она.

Роджер удивленно поднял брови, но в ту же секунду его лицо приняло прежнее холодное выражение.

— Ты говорила, она художница?

— Она и сейчас занимается живописью, — сухо подтвердила Жаклин, чувствуя, что в ней закипает гнев. — Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Намекаешь, что она ведет богемный образ жизни и одобряет моральную распущенность? К твоему сведению, тетушка очень порядочный и чуткий человек, у нее совершенно нормальный взгляд на отношения между мужчиной и женщиной. Она не считает жен рабами мужей, обязанными молча страдать и терпеть выходки своего господина и повелителя. Женщина тоже имеет право на счастье!

— Выходит, клятвы, которые ты давала перед алтарем, для тебя пустой звук? — зло выпалил Роджер.

Жаклин едва сдержалась. Она не заслужила такого упрека! Как он смеет судить, ничего не зная о ее жизни?

— Но мужчины тоже клянутся в верности, что не мешает им с легкостью изменять своим женам.

— Кто утверждает, что мы ангелы во плоти?.. — пожал плечами Роджер.

— А женщины обязаны, по-твоему, ими быть? — огрызнулась Жаклин. Она вскочила и пересела на диван. — Можешь смеяться надо мной сколько душе угодно, но я была верна Питеру… До того дня, когда встретила тебя. К тому времени мой брак превратился в фарс, но я ни разу не изменила мужу. Даже тогда, когда он раскрыл свое истинное лицо и заявил, что женился на мне из-за денег. Не знаю, что меня удерживало — гордость, самолюбие, — но я помнила о своих клятвах.