— Она бы не смогла отказать герцогине, — засмеялась Вирджиния.

— Безусловно, — сухо отметила тетя Элла Мэй, — и хочу сказать, сейчас твои деньги расходуются на те же дела.

— Что ты имеешь в виду? — с интересом спросила Вирджиния.

— А то, что твой муж имеет право обращаться с твоим наследством, как ему заблагорассудится. Вирджиния плотно сжала губы.

— В таком случае, — произнесла она, — будет правильно, если я поеду и посмотрю, куда идут мои деньги.

— Именно так ты и должна поступить, — согласно кивнула тетя.

После этого у Вирджинии появилось новое развлечение — готовиться к поездке в Англию. Как, оказывается, занятно отправиться в Нью-Йорк с тетей за новыми туалетами для путешествия, как приятно, когда впервые в жизни ты можешь проявить собственный вкус при выборе платья и убедиться, что все твои обновки делают тебя даже более привлекательной, чем ты могла себе вообразить. Тонкая талия, очаровательная незрелость фигуры позволили Вирджинии носить платья, о которых она всегда мечтала — из шифона, с мягкими, свободными складками, с прилегающими корсажами, элегантно сшитыми маленькими болеро, с широкими юбками поверх шуршащих шелковых нижних юбок.

У Вирджинии хватило здравого смысла не покупать ничего экстравагантного. Она так высказалась по этому поводу: «Если я хочу походить на усердную студентку-историчку, у меня не должен быть чересчур шикарный вид».

Тетя Элла Мэй ничего не сказала, но проницательным взглядом отметила, что какой бы наряд Вирджиния ни примерила, он только подчеркивал ее красоту.

Мало того что она приобрела новую элегантную фигуру, она стала гораздо выше.

— А я подросла, — отметила Вирджиния, когда впервые увидела себя в длинном зеркале трюмо.

— Ровно на два с половиной дюйма, — подтвердила тетя. — Люди часто растут, когда они надолго прикованы к постели.

— Не могу поверить, — пробормотала Вирджиния слова, которые так часто повторяла с некоторых пор при виде своего отражения.

Кроме того, с тех пор, как она начала вставать и гулять по солнцу, ее волосы стали постепенно терять свой мертвенно-белый цвет. Появился золотистый оттенок, временами делавший волосы серебряными, а иногда придававший им цвет первых лучей утреннего солнца.

Каждый день тетя просвещала Вирджинию, рассказывая об этикете в английском доме.

— Мне, конечно, не удалось побывать ни в большом приемном зале, ни даже в гостиной, — с ноткой сожаления вспоминала тетя Элла Мэй, — но я очень много знаю о том, как нужно себя вести, из разговоров мистера Вандербилта со своими домочадцами. Например, после обеда из комнаты первой выходит самая знатная дама, а за ней все остальные согласно своему рангу.

— А если вдруг ты не знаешь, какой ранг у других гостей? — поинтересовалась Вирджиния.

— Тогда выходишь последней, — рассмеялась тетя. — Пусть тебя лучше считают робкой, чем нахальной.

Нужно было так много всего запомнить, что довольно скоро Вирджиния решила:

— Лучше всего оставаться такой, какая есть. Они просто подумают: «Ну что с нее взять? Она ведь американка». Кроме того, ты сама говоришь, меня не будут принимать в парадных залах, так что какое это все имеет значение?

— Может быть, тебя пригласят на обед, если в замке не будет гостить кто-либо из знати, — понадеялась тетя Элла Мэй, но Вирджиния знала, что тетя, просто хочет ее утешить, и такое приглашение маловероятно.

— Сборище напыщенных снобов, — проворчала себе под нос Вирджиния, оставшись одна. — Нужно поехать и взглянуть на них хотя бы для того, чтобы потом, дома, сказать спасибо, что меня миновала сия чаша.

Но когда наступил момент отъезда, Вирджиния испугалась.

— Я не хочу ехать, тетя. Я передумала. Позволь мне остаться с тобой.

— Мокрая курица! — бросила ей в лицо тетя. — Настоящие американки так не поступают.

— Ну зачем мне ехать в Англию под присмотр людей, которых я ненавижу и презираю? — с волнением парировала Вирджиния, думая о герцоге.

— А ты не позволяй им присматривать за тобой, — посоветовала тетя Элла Мэй. — Держи подбородок повыше — маленький, симпатичный виргинский подбородок, который, как я однажды заметила, ты умеешь очень эффектно выпячивать, если хочешь поступить по-своему!

Вирджиния не могла не рассмеяться.

— Какая ты смешная, тетя!

— А знаешь ли ты, что я помню, как однажды, еще маленькой девочкой, ты свалилась с пони, — принялась рассказывать тетя Элла Мэй. — Тебе тогда было не больше восьми, а когда твой отец подбежал к тебе, чтобы утешить, ты произнесла: «Подсади меня снова. Я не позволю, чтобы он одержал верх надо мной — даже если он сбросит меня десять раз подряд!»

— Неужели я так сказала? — улыбнулась Вирджиния.

— Я так тогда была поражена, — продолжала тетя Элла Мэй, — и подумала: этот ребенок не позволит, чтобы судьба одержала над ним верх.

— И ты полна решимости, чтобы я не потерпела поражения сейчас, не так ли? — спросила Вирджиния. — В таком случае, будь что будет, я скажу тебе правду: я боюсь.

— Ты не будешь бояться, когда приедешь туда, — успокоила ее тетя. — Помни, ты абсолютно незнатная гостья. Сомневаюсь даже, заметят ли тебя там. Большинство англичан считают, что в Америке живут только краснокожие индейцы и миллионеры. Их совершенно не интересуют люди, которые, по их мнению, ни то, ни се.

— А я как раз постараюсь быть «ни тем, ни сем», — сказала Вирджиния. — Я запомню это и буду держаться скромно и незаметно.

— Ничего не пропусти, — наставляла тетя. — Потом мне все расскажешь, каждую деталь. О, Вирджиния! Если бы только я была помоложе, то обязательно поехала с тобой.

— В чем же дело? — откликнулась Вирджиния. — Поехали вместе.

— А что будет со всеми моими животными? Цыплятами, коровами, садом? Нет, я уже стара для подобных авантюр. Когда-то я предприняла нечто подобное, а теперь, когда ты уезжаешь, с радостью остаюсь дома.

— Я то же самое скажу через несколько месяцев, — заверила тетю Вирджиния.

Тетя промолчала, но, когда взошла на борт лайнера, чтобы проводить Вирджинию, крепко прижала ее к себе.

— Побереги ее, господи! — произнесла она. — Я молюсь только об одном, что правильно поступила, подвергая тебя такому испытанию.

— Еще не поздно сойти на берег, — предложила Вирджиния.

— И выбросить на ветер все дорогие наряды! — запротестовала тетушка. — Стыдись, Вирджиния! Ты знаешь не хуже меня, что они были куплены для особого случая. И теперь использовать их для чего-то другого было бы совершенно безнравственно.

Чуть не плакавшая Вирджиния залилась смехом.

— Ах, тетя! Ты иногда говоришь изумительно абсурдные вещи! — воскликнула она. — Спасибо за цветы. — Она посмотрела на большой букет роз на столике в каюте.