Затем Вильгельма Фридемана сменяет за клавесином другой мальчик — один из тех учеников, которые по мере роста славы Баха все чаще приезжают к нему, чтобы учиться музыке, и Себастьян любит некоторых из них почти так же, как собственных детей.

Этот ученик более продвинут, и композитор сочиняет для него инвенцию посложнее, которую он называет симфонией. В ней участвуют уже не два, а три голоса.

Так возникают маленькие педагогические шедевры, которым суждено было стать затем основой репертуара всех начинающих пианистов. Сколько детского простодушия и вместе с тем подлинного драматизма и мягкой лирики заключено в этих жемчужинах баховского гения! А ведь соприкосновение с подлинным искусством так важно для всех, кто впервые открывает его для себя.

И. С. Бах в 1720 году

Старшим ученикам Бах предназначал прелюдии и фуги, которые явились потом основой «Хорошо темперированного клавира» — этой настоящей энциклопедии полифонического искусства.

Работая над циклом «Хорошо темперированный клавир», Бах ставил перед собой не только педагогические цели, но и задачу утверждения нового типа инструмента, настроенного так, что все его соседние звуки были расположены на равном расстоянии в полтона. Это давало композиторам возможность пользоваться всеми тональностями, тогда как раньше они обращались лишь к некоторым из них — самым простым.

Первая страница фуги до минор из I тома «Хорошо темперированного клавира». Автограф И. С. Баха

Поставленную перед собой задачу Бах объяснял в предисловии к своему произведению: «Хорошо темперированный клавир, или прелюдии и фуги, расположенные по всем тонам и полутонам... написаны для пользы и употребления жадной до учения музыки молодежи...»

Это огромное произведение состоит из двадцати четырех маленьких циклов, каждый из которых содержит прелюдию и фугу, написанные в одной тональности. Иногда настроение прелюдии захватывает и фугу, порой же в этом цикле соседствуют контрастные образы. Здесь и интимные лирические высказывания, и выражение празднично приподнятых чувств, и глубокие философские размышления, и наивные пасторальные картины. И если раньше звонкий и суховатый звук клавесина ограничивал для композиторов выбор тем и образов, к которым они обращались в своих произведениях, то Бах доказал, что клавирная музыка может раскрывать необъятный мир чувств.

Какой необходимой школой мастерства и каким неисчерпаемым источником вдохновения для всех композиторов последующих поколений явилось это создание музыканта!

...Незаметно в занятиях протекает день. Бах надевает пышный парик и бархатный камзол, чтобы вечером принять участие в концерте капеллы князя Леопольда, при дворе которого он теперь служит.

Вглядимся в его портрет этой поры. Перед нами лицо человека, находящегося в расцвете своего дарования. Он уже узнал горечь разочарований, но они не сломили его. Лицо Себастьяна поражает огромной силой воли, энергии, глубины мысли.

...Вот композитор уже на улице и направляется во дворец. Однако музыка продолжает звучать в нем, да и весь мир кажется наполненным ею. И когда Баха неожиданно окружает несколько нищих, которые просят подаяния, он чувствует, что может почерпнуть для себя еще одно музыкальное впечатление, и решается на шутку.

Нищие громко нараспев причитают, и в сочетании их голосов композитору слышатся интересные созвучия. Тогда Себастьян делает вид, что хочет что-то дать, но ничего не может отыскать у себя в карманах. Нищие же тем временем начинают причитать еще более настойчиво, и Себастьян дает им сначала немного мелочи, чтобы еще раз вслушаться в это своеобразное пение, и наконец отсыпает так много денег, что голоса просителей сливаются в стройный радостный аккорд. Удовлетворенный этой музыкальной шуткой, Себастьян направляется дальше.

Служители дворца встречают капельмейстера почтительно. Все знают здесь, с каким уважением относится к нему князь. И действительно, Бах и князь Леопольд испытывают друг к другу чувство огромной взаимной симпатии.

Молодой князь Леопольд — талантливый и высокообразованный человек — хорошо играл на клавесине, скрипке, виоле да гамба5. У него был приятный бас, и он неплохо пел.

Князь ценил Баха и всячески старался приблизить его к себе и выказать чувство признательности.

Жалованье Себастьяна соответствовало жалованью второго по рангу придворного чина. Дважды, отправляясь на курорт в Карлсбад, Леопольд брал с собой и своего директора музыки. А когда у Марии Барбары родился седьмой ребенок, князь вместе с приближенными присутствовал на его крестинах — честь, оказывавшаяся лишь избранным.

Обязанности Себастьяна были необременительными: он должен был аккомпанировать Леопольду при его пении и игре на скрипке, а также руководить капеллой. Капелла Леопольда состояла из восемнадцати исполнителей. Это были очень хорошие музыканты, и работа с ними доставляла композитору большую радость. Поэтому теперь по роду его службы перед Бахом открылись неизведанные ранее возможности писать в тех жанрах музыки, которых он раньше касался мало. Композитор обратился к сочинению произведений для клавира, скрипки и оркестра.

Некоторые из них были написаны Бахом по заказу. Так, например, возникло одно из чудес музыкального искусства — шесть оркестровых сочинений — Бранденбургских концертов, посвященных маркграфу Бранденбургскому Кристиану Людвигу.

Написанные в то время, когда состав симфонического оркестра еще окончательно не определился, а до возникновения жанра симфонии было еще очень далеко, Бранденбургские концерты наряду с другими сочинениями этого жанра в какой-то мере подготовили появление новой разновидности симфонического произведения.

...По окончании вечернего музицирования у князя Себастьян возвращается домой, и вся семья готовится ко сну. День композитора также завершался музыкой. По заведенному порядку его сыновья поочередно играли на клавесине, и под их музыку композитор засыпал.

Как-то раз очередь дошла до Филиппа Эмануэля. Он начал импровизировать, но вскоре увидел, что отец спит. Не закончив импровизации, Филипп Эмануэль остановился на неустойчиво звучащем аккорде и убежал. Однако Себастьян тут же проснулся. Диссонирующий аккорд звучал в его сознании, вызывая раздражение. Пришлось ему встать с постели и завершить импровизацию. «Он терпеть не мог ничего половинчатого, нечистого, незавершенного, несовершенного, — вспоминал о Себастьяне один из его современников. — Короче, он... больше всего на свете ненавидел неразрешенный диссонанс! Он — я уверен — при виде непорядка в этом мире подвигнул бы самого Господа Бога на то, чтобы тот извлек ему из всей этой неразберихи септаккордов6 Совершенное Трезвучие, и не