На следующий день после обеда я отправилась в главный корпус. Надо было найти Дэна, но его телефон с утра находился вне зоны доступа сети.

«Наверно, утопил в унитазе или сварил в микроволновке», – разумно предположила я, полагаясь на собственный опыт.

Оставалось узнать у Мадлен.

Спросив портье, как к ней пройти, я поднялась на второй этаж.

Мадлен сидела за огромным столом, заставленным всякой всячиной. Чего только там не было: компьютер, принтер, стойка для папок с файлами, коробочки для ручек, еще одна стойка, стаканы для карандашей, линеек, ластиков, скрепок и прочего. Посреди стола возвышалась большая голубая ваза в форме дутого шара. Кабинет был выкрашен в бело-серо-черный цвет, и Мадлен в лиловом платье и с пузырем на столе совершенно не соответствовали чопорности помещения.

Она обрадовалась мне. Усадила на крохотный диванчик, присела рядом и спросила, как прошла встреча. Я не стала говорить, что с Дэном мы знакомы, как и то, что вместо тренировки мне пришлось полдня светить на пляже голым задом, а ответила, что все прошло нормально, и поблагодарила за заботу. Мои слова успокоили ее, хотя она все еще недоверчиво косилась на меня. Чтобы узнать, где найти Дэна, пришлось соврать о телефоне, который я забыла на тренировке. Мадлен сразу же связалась с тренером по внутреннему пейджеру, и я снова поблагодарила ее, пообещав заглянуть еще разок. И это была чистая правда. Я действительно собиралась наведываться к ней почаще, чтобы подготовить почву и расположить к себе.

Встретившись с мужчиной у будки спасателей, я сразу перешла к делу.

Ситуация выглядела ужасно нелепо: только вчера я сопротивлялась, не готовая к решительному шагу, а сегодня сама прибежала просить о помощи.

Дэн выслушал молча, а потом щелкнул меня по носу. Пока я рассказывала, он с ироничной усмешкой разглядывал меня.

– Ты самый странный человек из всех, что я встречал, – заключил он, почесав лоб. – Как раз сегодня я собирался рассказать о тебе Мадлен…

– Нет, Дэн, не надо! – Я простила ему и щелчок, и наглый взгляд: на следующей тренировке использую не один, а целых три запрещенных приема. – Дай мне несколько дней, и я сама все улажу.

Какая ложь. Я и представления не имела, как такое можно уладить. Но об этом после.

Дэн поставил руки в боки и прищурился. Наверно, он выбирал между возможными катастрофическими последствиями и удовольствием от издевательств надо мной.

– Я сделаю все, что ты захочешь, – подбодрила его я, желая, чтобы животное чувство одержало победу над разумом. – Надену любое ужасное платье, какое выберешь, и туфли, и что там еще есть.

И он не устоял. Не знаю, что за планы он строил, но на мое предложение согласился, только как-то слишком хитро пробежал по мне взглядом. Затем хлопнул в ладоши и, потерев их друг о друга, заявил:

– Ладно. Сама напросилась. Даю тебе еще один день. Посмотрим, что из этого выйдет.

Мне оставалось лишь успокаивать себя тем, что это Дэн и ничего плохого он придумать не сможет.

Вечером я прямиком понеслась на склад. В душе смешались неприятное чувство в предвкушении неизвестного и удивительная легкость от осознания того, что, даже поступая правильно, я все равно делаю что-то не так. Сколько я себя помнила, делать что-то не так было моим любимым занятием номер четыре. Как защитная реакция на отсутствие матери, бросившей меня при рождении. Как вызов отцу, который даже не пытался ее найти и отдалился от меня. Как заявление всему миру: нет, я не одинока! Мне очень хорошо и весело! Я свободна, и меня ничто не держит!

Конечно, это была неправда. Я хотела отыскать женщину, бросившую меня, посмотреть в ее бесстыжие глаза и сказать: «Ты мне никто. Никем была, никем и останешься», – и пожелать провалиться куда-нибудь в десятую преисподнюю. Или ниже. За этим я и приехала сюда. Мадлен была той связующей ниточкой, которая могла пролить свет на эту тайну.

Чем ближе я подходила к складу, тем больше меня терзали сомнения: стоило ли так опрометчиво полагаться на выбор Дэна? Он хороший парень, и в том, что он не выберет чего-нибудь вызывающего, можно было не сомневаться – только окажется ли это приемлемо для жизни? Или что-то типа водолазного костюма размера 3XL? До того, как окончательно согласиться, он недовольно заметил, что на дискотеке, где мы договорились встретиться с ребятами, бывает небезопасно, и пообещал присматривать там за мной. Телячьи нежности. Но спорить я не стала.

На прилавке уже лежало несколько платьев. Достаточно коротких – совсем не то, что я ожидала, и никаких водолазных костюмов. Мы закрыли склад на ключ, и Дэн заставил меня примерить каждое.

Свой выбор я остановила на темно-зеленом. Оно было почти черным, чуть ниже колена, с закрытой шеей и спиной, пошитым точно по фигуре, не сильно обтягивающим – все, как я люблю, если не считать, что это было первое в моей жизни платье. Туфли он подобрал бежевые на высоченном каблуке-шпильке.

– Только так, – заявил он, отметая в сторону мои возражения. – Каблук – это та маленькая женская хитрость, которая делает тебя незабываемой и неотразимой в глазах мужчин.

Он издевательски принялся ходить взад-вперед перебежками, изображая паровоз. Но стоило мне поднять туфлю, чтобы запустить ему в ухо, сразу остановился и предупреждающе покачал пальцем:

– Или так, или никак.

– Незабываемой и неотразимой, говоришь? – Я напыжилась, но все же надела туфли на ноги. Хотя на его ушах они смотрелись бы лучше. Попыталась пройти два шага – получилось.

– Насчет неотразимой, это точно, – съязвил Дэн, следя за мной сзади. И я тут же подвернула лодыжку, повалившись на прилавок и больно ударив бок. – И незабываемой тоже, – не удержался и прыснул со смеху он.

А я выругалась и уже хотела послать ко всем бананам эту затею, но увидела, как он икает с подвыванием, закрыв рот рукой, и тоже рассмеялась.

– Я никогда не научусь на них ходить, – приняв вертикальное положение, пробормотала я себе под нос. – К ним не прилагаются костыли?

– Костыли для слабаков. А ты у нас сильная. Так что сможешь-сможешь, – подойдя, Дэн ободряюще похлопал меня по плечу, – все так начинали.

Я нахмурилась:

– Кто это все?

Но он проигнорировал мой вопрос.

Туфли на самом деле выглядели очень красиво, если бы сидели на чужой ноге. Мы подобрали светло-бежевый поясок им в тон. Дэн оглядел меня с головы до ног и удовлетворенно причмокнул:

– Теперь макияж и прическа.

Я в ужасе уставилась на него:

– Чего?!

– Надо, Сэм, надо, – оскалился он, – чтобы убить всех наповал и потом косточки собирать.

Усадив меня в кресло, он взялся за работу. Пятнадцать минут его корявые пальцы что-то рисовали на моем лице карандашами и кисточками, попадая то в ноздрю, то в глаз, то в рот. Я подозрительно щурилась, моргала и плевалась, за что получала по лбу. Десять минут возни с париком, расческой и разноцветными бутылочками, и вуаля – Дэн попросил меня закрыть глаза и подвел к зеркалу.