В 383 году н. э., почти полвека спустя после того, как Константин Великий, первый император христианского мира, был крещен на смертном одре, двадцатидевятилетний профессор латинской риторики, которого грядущие столетия узнали как Блаженного Августина, прибыл в Рим из находившегося на задворках империи поселения в Северной Африке. Он снял дом, основал школу и привлек нескольких студентов, которые слышали об этом провинциальном интеллектуале. Но довольно скоро ему стало ясно, что в столице империи ему не удастся прожить за счет преподавания. В родном Карфагене у него учились распущенные хулиганы, но они, по крайней мере, платили за уроки; в Риме ученики внимательно слушали его рассуждения об Аристотеле и Цицероне до тех пор, пока не приходило время платить; тогда они всем скопом переходили к другому учителю, оставляя Августина у разбитого корыта. И потому, когда год спустя префект Рима предложил ему преподавать литературу и риторику в Милане, пообещав возместить расходы на переезд, Августин с благодарностью согласился[76].

Возможно, по причине того, что он был в Милане чужим и нуждался в обществе интеллектуалов, а может быть, по просьбе матери Августин нанес визит городскому епископу, прославленному Амвросию – ее другу и советчику. Амвросию (который, как и Августин, был впоследствии канонизирован) было уже около пятидесяти, он был жестким ортодоксом и не испытывал никакого страха перед земными правителями. Через несколько лет после прибытия Августина в Милан Амвросий заставил императора Феодосия I принести публичное покаяние за приказ о расправе над повстанцами, свергнувшими императорского наместника в Фессалониках[77]. Когда же императрица Юстина попросила передать ей одну из церквей, чтобы она могла молиться по обычаям арианцев, он устроил сидячую забастовку, которую не прекращал до тех пор, пока императрица не отступилась.

Если верить мозаике V века, Амвросий был низкорослым человеком с умными глазами, большими ушами и жиденькой черной бородкой, из-за которой его худощавое лицо казалось еще более узким. Он был исключительно популярным оратором; в позднейшей христианской иконографии его эмблемой стал пчелиный улей, символ красноречия[78]. Августин, восхищавшийся популярностью Амвросия, вскоре обнаружил, что не может задать ему наиболее волновавшие его вопросы, поскольку если Амвросий не сидел за скудной трапезой и не встречался с многочисленными почитателями, он уединялся в своей келье и читал.

Амвросий был необычным читателем. «Когда он читал, – писал Августин, – глаза его бегали по страницам, сердце доискивалось до смысла, а голос и язык молчали. Часто, зайдя к нему (доступ был открыт всякому, и не было обычая докладывать о приходящем), я заставал его не иначе как за этим тихим чтением»[79].

Глаза бегают по страницам, голос и язык молчат: именно так я бы описал современного читателя, сидящего с книгой в кафе неподалеку от церкви Святого Амвросия в Милане и читающего, к примеру, «Исповедь» Блаженного Августина. Этот читатель слеп и глух к окружающему миру, к проходящим мимо людям, к известковым фасадам зданий, как и Амвросий. Кажется, никто не замечает сосредоточенного читателя: он так углублен в чтение, что становится как бы частью пейзажа.

Августина же подобная манера чтения удивляет так сильно, что он даже упоминает о ней в своей «Исповеди». Это позволяет предположить, что молчаливое проглядывание страниц было в его время чем-то из ряда вон выходящим в отличие от чтения вслух. Несмотря на то что чтение про себя упоминают и более ранние источники, до III в. н. э. на Западе привычным оно не стало[80]. Описание беззвучного чтения Амвросия, данное Августином (с особым указанием на то, что он никогда не читал вслух) – первое четкое упоминание о подобном методе в западной литературе. Все более ранние источники куда менее убедительны. В V веке до н. э. два драматических персонажа читают на сцене: в трагедии Еврипида «Ипполит» Тезей молча читает письмо от своей покойной жены; и во «Всадниках» Аристофана Демосфен просматривает табличку, присланную ему оракулом, не произносит прочитанного вслух, но выглядит совершенно потрясенным[81]. Согласно Плутарху, в IV веке до н. э. Александр Великий, к изумлению своих солдат, молча прочел письмо от матери[82]. Клавдий Птолемей во II веке н. э. упоминал в трактате «О правосудии» (который, возможно, читал Августин), что иногда, когда люди особенно сильно сосредоточены, они читают про себя, ибо чтение вслух сбивает их с мысли[83]. И Юлий Цезарь в 63 году до н. э., стоя рядом со своим противником Катоном, молча прочел любовное письмо, присланное ему родной сестрой Катона[84]. Почти четыре века спустя святой Кирилл Иерусалимский в соборной проповеди, произнесенной, вероятнее всего, во время поста в 349 году, просил женщин в церкви читать в ожидании церемонии «тихо, чтобы лишь ваши губы шевелились и никто не мог бы расслышать слов»[85] – но тут, скорее всего, имеется в виду чтение шепотом.