спросила я. — Разве это возможно? Если в мужчинах это заложено от природы. Нет, есть, конечно, где-то верные и не гулящие. Теоретически.

— Нет таких, есть перевоспитанные, — хмыкнула Диана. — И те, кого еще не дрессировали Кукачевы.

Я заерзала на диване, сгорая от нетерпения послушать, как же Матильда это сделала.

— Не томите, Матильда! — взмолилась я.

— Не томи. Мы на "ты" перешли, — строго поправила меня она. — А все очень просто. Ему просто некогда было бегать по бабам. Потому что он был занят тем, что следил за мной.

— То есть, ты… ему изменяла? — спросила я.

— Да нет, — улыбнулась Матильда. — Ни разу, поверь мне. Но я активно создавала видимость возможной измены. И вот теперь в память о той, которая меня, фактически, спасла, я помогаю несчастным женщинам.

— Это потрясающе! — восхитилась я.

— Ах, оставь! — отмахнулась Матильда. — А что мне еще делать? Сижу на пенсии. Денег — дай бог каждому! Две дачи, квартиры в Москве от папы, трех мужей и советского правительства. Я и тебе-то, Танюша, квартирку сдала за копейки не из-за денег. А чтобы живая душа рядом за стеной была. Сын вырос, живет за границей. У него огромный бизнес. Как это теперь называется?

— Олигарх, — тихо подсказал Егор.

— Да, благодарю. Внуков пока не подарил. Да и с сыном мы не близки. Я мать была никудышная, между нами девочками. И прескверная хозяйка. — Не наговаривай на себя, Матильда. Мальчик давно вырос и все понял. И простил, — негромко сказал Егор.

— Он — да. А я — нет. Свою вину знаю. Вся посвятила себя сцене. В страстях билась, а ребёнок всегда был неприкаянным. Ладно, не будем о печальном. Что-то я излишне ударилась в воспоминания, по- стариковски, а вы, милые вежливые молодые люди меня не останавливаете. А надо бы! У нас, дорогие мои, вагон работы. Мы…

И в этот момент громко хлопнула входная дверь, в коридоре послышались тяжелые шаги и даже чашки на столике задрожали. А на пороге гостиной появилась высокая дородная девушка лет двадцати пяти в замызганном рабочем комбинезоне. Выглядела она как борец сумо на перекуре. Не полная, а вся какая-то огромная, она тряхнула короткими светлыми волосами, откидывая челку со лба, просверлила меня рентгеновским взглядом маленьких глазок, которые потерялись на широком круглом лице, подошла так близко, что я невольно вжалась в диван, протянула огромную лапищу и пробасила:

— Ритка Бэмс. Будем знакомы.

— Таня, — я задрала голову так, что у меня даже в шее хрустнуло, и осторожно вложила ладонь в медвежью лапищу.

— Дык, знаю. Ты — наше новое дело! — насмешливо протянула она. — Не боись, подруга! Миссия выполнима. Еще и не таким, как твой жених, рога обламывали.

— А Бэмс — это фамилия? — не удержалась от вопроса я.

— Не, кликуха, — пробасила она.

— Она чуть что не по ней — сразу обещает всем по башке бэмснуть, — ехидно заметила Диана. — Поэтому мы ее так и прозвали.

— Тут у меня это… — Ритка пошарила у себя за спиной и вытащила оттуда мелкого мужичка лет тридцати пяти.

Он едва доходил Ритке до необъятной груди. Половину лица занимал нос — такие в народе называют рубильниками. Над высоким лбом густо кучерявились черные волосенки в прическе "аля пудель Артемон", а над носом счастливо светились огромные миндалевидные глаза. Мужичок учтиво приложил крошечную ручку к груди и сказал тоненьким голоском:

— Доброе утро! Разрешите представиться: Аркадий Купельман.

Наступила немая сцена. Все, включая Матильду, растерялись. А Аркадий смущенно уставился в пол.

— Ты это… пойди там на кухне тортик порежь, что мы по дороге купили. И там еще чего поделай, — Ритка хлопнула его по плечу и он отлетел к дверному проему.

— Рита! Что же ты так с гостем? — Матильда вскочила с дивана. — Я сейчас еще чашку принесу. Кофе сварю. Вы проходите, Аркадий, располагайтесь.

— Не-не-не! Кофе Аркаша сам сварит, — Ритка одним движением усадила Матильду обратно на диван. — А мы тут пока пошепчемся, по-нашему, по-семейному.

Аркаша бросил на нее полный любви и покорности взгляд и скрылся в кухне. Не успел он выйти, как на Ритку набросились с упреками и вопросами:

— Ты нарушила конспирацию! Привела сюда чужого мужика без спроса и даже не предупредив, — Матильда возмущенно воздела руки. — Поставила нас в неловкое положение. И его, кстати, тоже.

— Где ты его вообще откопала? — шепотом спросила Диана, округлив глаза. — У него сандалии надеты на носки.

— Слышь, ты, Зверев обдиоренный, умным людям на твою эту моду начхать. Переоденем на крайняк, — огрызнулась Ритка. — Что в первый раз, что ли? Тоже мне преступление.

— Девочки, тише! Дайте Рите рассказать, — утихомирил Егор разбушевавшихся Матильду и Диану.

— Хоть один нормальный человек, — Ритка, переполненная благодарностью, хлопнула Егора по плечу.

От этого дружеского хлопка он покачнулся и едва не упал на диван.

— Да не виноватая я. Он сам прилип. Не, ребята, чесслово! Без байды. Короче, вчера на работе, с утреца, колупаюсь я в тачке. Я в автосервисе работаю, — пояснила она мне. — Тачка, епта, развалюха такая, вся прям под руками рассыпается. И вдруг чую жо…

— Рита! — прикрикнула Матильда. — Без выражений!

— Ладно, спиной чую: кто-то смотрит на меня. Ну, вылажу я из-под нее, гляжу: стоит этот мелкий очкарик и так умильно на меня смотрит, как кот на сметану. Ну, я ему интеллигентно так говорю: чего буркалы выкатил?

Я не выдержала и рассмеялась.

— Это у нее еще интеллигентно, поверь на слово. — вздохнула Матильда.

— Ну вот, значит, — пробасила Ритка. — А он на меня смотрит, подползает ко мне, ручками так сучит передо мной, типа залымывает их. Ну я ходу назад дала. Вот честно говорю: сразу подумала, что он псих. И предупредила его по-хорошему:

— Слышь, у тебя сейчас будут географические проблемы.

— Это как? — шепчет он, — и морда у него так вся от счастья и светится. И нос туда-сюда ходит. А рубильник, сами видели какой. В виде паяльника. Аж сквозняк от него пошел. А так, говорю. Ущипнешь меня не за тот регион, и получишь по своей автономной области!

— Ну другой бы на его месте призадумался, — тут Ритка гордо подперла мощные бока руками. — А этот самоубийца прет прям на амбразуру и шепчет:

— О богиня и грозная воительница! Когда я увидел вас, подобно валькирии вы мчались ко мне, окружённая сиянием.

— Ну я ему и говорю: чейта не поняла, это ты меня сейчас так похвалил или обругал?

— Как же можно позволить себе такую неслыханную дерзость оскорбить вас, валькирия? — заявляет он и мелко сучит ножками.

— Ну тут я, значит, элегантным движением достала из комбинезона телефон и