Незадолго до отлета я встречаюсь с учительницей Майи, чтобы обсудить предстоящую поездку и мое участие в организации ее занятий по американской программе за границей. Учительница искренне переживает за нас.

– Я не хочу вас перегружать, но мне важно, чтобы в третьем классе у нее не возникло никаких сложностей, – извиняющимся тоном говорит она, обозначив общий объем работы по математике, чтению и письму на период нашего пребывания в Швеции. – Как учитель второго класса, я чувствую свою ответственность, ведь в следующем году ребенок будет проходить тестирование и должен быть к нему подготовлен, иначе вы создадите дополнительные хлопоты для учителя третьего класса.

С некоторым раздражением поглядывая на лежащую передо мной стопку учебников и рабочих тетрадей, я вспоминаю состоявшийся неделей ранее разговор с бабушкой одной из одноклассниц Майи. Ее старший внук учится в третьем классе, а это решающий год: школьники нашего штата начинают проходить общенациональное тестирование для оценки академического прогресса. «Подождите, вот попадет Майя в третий класс, – трагическим голосом сообщила мне та бабушка. – Там все иначе. Домашних заданий гораздо больше, а сверх этого предлагаются проекты на дополнительные баллы, – а затем пожала плечами и усмехнулась: – Не знаю, с кем мы соревнуемся; наверное, с Китаем. Но, по-моему, это бессмысленно: к старшим классам дети совершенно измотаны».

После разговора с учительницей Майи я немного падаю духом, но покорно кладу папку с заданиями по математике в наш и без того трещащий по швам чемодан. Может, я слишком легкомысленно отношусь к этим заданиям на счет и правописание? Быть может, если Майя не будет соблюдать строгий график их выполнения, то потом не сдаст тесты в третьем классе и навсегда лишится шанса поступить в Гарвард? Ну что ж, существует множество способов преуспеть в жизни и без диплома университета из Лиги плюща.

В Швеции мы сразу попадаем в настоящую зиму, и моя мама встречает нас в аэропорту на чистом, но повидавшем виды универсале марки Saab, который станет нашим средством передвижения на предстоящие месяцы. По дороге в Бурос, город с семьюдесятью тысячами населения, где я ходила в среднюю школу, устроившиеся на заднем сиденье девочки с любопытством разглядывают мелькающие за окном пейзажи. Они уже видели эти декорации, хотя ни разу – зимой. Большие участки соснового леса и ограждений от диких животных наконец уступают место признакам цивилизации, промышленным зонам и городкам, где из развлечений только автозаправочная станция, школа, футбольное поле и пиццерия, открытая турецкими иммигрантами. А как только вы решили, что лес остался позади, он снова встает на пути и поглощает вас целиком, пока не выплюнет у очередного городка.

Невозможно приехать в Швецию и не заметить лес. В этой стране более 87 миллиардов деревьев, то есть по три с половиной футбольных поля леса на каждого ее жителя. Майя тоже обращает на это внимание.

– Мама, я знаю, каких деревьев в Швеции больше всего, – раздается ее голос с заднего сиденья. – Сосен. Здесь очень много сосен.

Нескончаемые стены хвойных лесов в белоснежных шапках меня не волнуют. Я ищу людей. Я давно не приезжала в Швецию зимой и где-то в глубине души задаюсь вопросом, не ошиблась ли, решив, что местные жители по-прежнему проводят много времени на свежем воздухе. Все-таки, когда я жила в Швеции, iPad еще не изобрели, а словом «волокно» называли растительную клетчатку, а не кабели, подсоединившие каждую квартиру и дом в стране к высокоскоростному интернету. Традиционному шведскому friluftsliv сейчас приходится конкурировать с огромным количеством новых технологий и цифровых устройств.

Однако вскоре мои сомнения рассеиваются. Как только мы съезжаем со скоростного шоссе и приближаемся к небольшому городку Эсперед, где будем жить, я вижу на улице людей. Мужчину, выгуливающего трех сенбернаров. Девяностолетнюю бабулю с ходунками, вышедшую за почтой. Парочку ребятишек, тащащих санки. Подростков, идущих к автобусной остановке. И, разумеется, маленькую армию пап и мам на тротуарах, проталкивающих коляски через снежную кашу и тянущих на буксире своих двухлеток в зимних комбинезонах. На замерзшем озере возле дома моего отца дети играют в хоккей, а у сторожки в нескольких километрах вниз по дороге виднеется парковка, заполненная машинами семей, приехавших покорять лесные тропы.

– Дом выглядит фантастически! – радостно восклицает моя мама, когда мы приближаемся к столетней деревенской избушке в красно-белых тонах, которую я сняла для нас с девочками. – Интерьер мне показался немного грустноватым, поэтому я там кое-что поменяла. Было много черного и белого, но я подумала, что тебе захочется чего-нибудь яркого.

Она права: дом отличается от того, каким я запомнила его с прошлого летнего отпуска в Швеции. В нем сделали ремонт с перепланировкой, и теперь старые и новые детали мирно уживаются на 46 квадратных метрах этого небольшого домика с одной спальней. Красивая антикварная люстра и массивный обеденный стол соседствуют с глянцевой белой кухней IKEA и современной индукционной варочной поверхностью. Старые крошащиеся виниловые полы заменили стильной паркетной доской, которую моя мать практически везде накрыла разноцветными плетеными ковриками. В единственной спальне у акцентной стены, оклеенной обоями с современным черно-белым древесным рисунком, стоит двухъярусная кровать из традиционной сосны под лаком. Старый унитаз с устройством для компостирования убрали и заменили современной моделью с экономным расходованием воды; по виду и принципу действия он напоминает большой самолетный унитаз. Девочки восхищаются необычными звуковыми эффектами и осваивают процедуру смывания. Я же смотрю на него с недоверием и некоторой долей скепсиса. Сливная труба у этого унитаза меньше обычной, а при смыве расходуется всего 1 литр воды, что хорошо для окружающей среды, но заставляет возлагать огромные надежды на мощность всасывания. Первый поход по «большой» нужде проходит в атмосфере некой тревожности и опасения, но, к моему удивлению – и огромному облегчению, – самолетный унитаз ни разу никого не подвел.

Тем не менее дом не лишен недостатков.

– Полы немного холодные, – говорит моя мать, вынимая из сумки нарядную коробку. – Это запоздалый рождественский подарок. Подумала, что тебе пригодится.

В коробке лежит пара серых шерстяных носков с этническим узором. Я без промедления надеваю их прямо поверх других шерстяных носков и все равно чувствую себя так, словно хожу босиком по морозильной камере.

Стиральная машина в ванной выглядит так, словно ее купили на гаражной распродаже у семи гномов, а в кухне стоит такая же миниатюрная посудомоечная машина. Арендодатель предупредил, что если включить их одновременно, то могут перегореть пробки. В ванной также есть душ, правда, вода в нем имеет лишь две температуры: ледяную, как горный поток, и обжигающую, как кровь лося, убегающего от настырных немецких туристов. Решив в первый раз помыться, сначала я чуть не получила ожог, а потом, когда уже намылилась и готова была смывать пену, горячая вода неожиданно закончилась. Опытным путем я устанавливаю, что запаса горячей воды в бойлере хватает примерно на четыре с половиной минуты: достаточно, чтобы быстренько нанести и смыть шампунь и кондиционер, но вот ноги побрить уже не получится. К счастью, мои ноги увидят солнечный свет только через четыре месяца.