Домик обогревается несколькими радиаторами и навесным тепловым насосом, который стремительно теряет свои магические чары, как только температура начинает опускаться до –10 °C. В одну отнюдь не прекрасную ночь через несколько дней после нашего приезда я ложусь спать в новых шерстяных носках, термальном нижнем белье с длинными рукавами и трикотажной шапочке, но все равно трясусь под толстым одеялом. У нас есть три телеканала и как минимум неделю не будет никакого интернета. Вся одежда, которую я буду носить в течение пяти следующих месяцев, умещается в два небольших выдвижных ящика комода. У меня есть все необходимое и почти ничего помимо того. Наш новый дом я с любовью называю лачугой.

Когда после долгого отсутствия ты возвращаешься в то место, где вырос, порой оно кажется тебе незнакомым и странно знакомым одновременно. Прошлое постоянно маячит где-то рядом и обязательно находит тебя, хочешь ты того или нет. В продуктовом магазине расположенного рядом Буроса кассиром оказывается моя бывшая одноклассница, выросшая в другом небольшом городке недалеко от лачуги.

– Ты сейчас там живешь? – недоверчиво спрашивает она, когда я вкратце рассказываю ей свою историю, стараясь не испытывать терпение очереди. – Добро пожаловать на край света! Я рада, что выбралась оттуда и переехала в большой город.

Двадцать лет назад, учась в старших классах, я, наверное, сказала бы то же самое. Но многолетняя жизнь вдали от родины заставила меня взглянуть на все в новом свете. Действительно, продуктовый магазин у автозаправочной станции в Эспереде закрылся много лет назад. Недавно туда перестали заезжать автобусы, а две христианские общины объединились в одну. Верующие продолжали по воскресеньям собираться на службу в стоящей на холме церкви, построенной в XIX веке, а остальные жители городка отмечали здесь важные вехи своего жизненного пути: крещения, конфирмации, свадьбы и похороны. Однако, как и во многих других маленьких городках Швеции, сердцем местной общины был коричнево-белый клубный дом в полумиле от города. В этой штаб-квартире местная спортивная ассоциация организовала впечатляющий «шведский стол» семейного досуга: здесь и детская лыжная школа, и детская и взрослая футбольные лиги, и еженедельные совместные катания на велосипедах для семей, и гимнастика, и турниры по хоккею на траве, и беговой клуб, и различные несоревновательные семейные вылазки на природу. За несколько месяцев до нашего приезда волонтеры закончили обустраивать новый уличный спортивный комплекс с качелями из покрышек и горками, а также турниками для развития силы мышц и координации. И все это в городке с населением менее тысячи человек.

Лачуга располагается примерно в полумиле от клубного дома, между узкой асфальтированной дорогой и большим озером, вода в котором кристально чистая, но холодная, как в огромной лохани со льдом. В нескольких сотнях метров вниз по дороге находится небольшой природный заповедник преимущественно с лиственными деревьями и сетью тропинок, сохранившихся еще с тех времен, когда люди передвигались преимущественно пешком. На западе городок граничит с болотом, а на севере и юге – с такими густыми сосновыми лесами, что даже в солнечные дни лишь жалкие крохи солнца достигают мягкой, покрытой ярко-зеленым мхом земли. Куда ни повернись, везде живая природа. Здесь я смогу вернуться к максимально простой, бесхитростной жизни и полностью сосредоточиться на общении с природой, дочками, семьей и собственной душой.

Если таков край света, мне он весьма по вкусу.

Через несколько дней после приезда мы навещаем моего отца, только что выписавшегося из больницы. Он выглядит уставшим, но не падает духом. И ему не терпится снова выйти на улицу.

– Две недели в больнице без глотка свежего воздуха, – бормочет он и качает головой. – Так нельзя. Наш организм без него не может.

Учитывая, что мой отец курил на протяжении сорока пяти лет и лишь недавно бросил, вряд ли его представления о свежем воздухе можно принимать за эталон. Но несмотря на то, что он не всегда делал самый здоровый выбор, врожденная тяга к живой природе ему свойственна так же, как и большинству шведов. Прошлым летом и осенью, чтобы восстановиться после тяжелой операции и подготовиться к сеансам лучевой и химиотерапии, отец ежедневно гулял по лесу за домом, в котором я провела детство и где он сейчас живет со своей женой. Иногда прогулки получались совсем короткими: он ослаб из-за послеоперационных осложнений. А иногда он проходил по полтора километра, порой даже по три или пять. Но каждый день ровно в одиннадцать часов утра отец выходил на прогулку – и в дождь, и в солнце. И с каждым днем чувствовал себя немного сильнее.

Заново знакомясь со Швецией, я заметила еще кое-что: большинство окружавших меня людей могли похвастаться отличной физической формой, что даже немного раздражало. Я всегда старалась правильно питаться и регулярно занималась спортом хотя бы ради того, чтобы позволять себе есть шоколад, не покупая одежду большего размера. Но как только после снегопада расчищают дорогу, мимо лачуги начинают носиться на велосипедах мужчины среднего возраста в облегающей лайкре, и я понимаю, что мне до их формы очень далеко. Несколько встреч со старыми друзьями подтверждают, что интерес к friluftsliv, здоровью и фитнесу достиг рекордных высот. Мужа одной из моих подруг подвыпившие друзья уговорили поучаствовать в турнире по шведскому классическому многоборью, который длится двенадцать месяцев и состоит из четырех этапов: лыжного кросса протяженностью 90 километров, велокросса протяженностью 300 километров, заплыва в открытой воде на 3 километра и бега на 300 километров. Муж другой подруги ни с того ни с сего вздумал покорить Кебнекайсе, самую высокую гору в Швеции (2106 метров), в компании своих приятелей из спортзала. Третья подруга в качестве подарка своему парню на день рождения записала себя и его на 32-километровый горный кросс в Норвегии, и сейчас они оба интенсивно тренировались, чтобы подготовиться.

Судя по всему, я попала в самый разгар великого оздоровительного пробуждения.

МЛАДЕНЕЦ, СПЯЩИЙ НА УЛИЦЕ

Старая датская пословица гласит: «Чем свежее воздух, тем беднее доктор». Забавно, что любовь скандинавов к свежему воздуху возникла в те времена, когда воздух на улицах был отнюдь не свеж, по крайней мере в больших городах. В начале XX века дети бо́льшую часть времени проводили на улице, но антисанитария, болезни и дым от угольных и дровяных печей превращали уличный воздух в нездоровый коктейль для легких. Буйствовал туберкулез, и одним из немногих способов лечения были загородные санатории, где дети и взрослые получали здоровое питание и должны были как можно больше отдыхать поближе к природе. И, хотя с точки зрения лечения туберкулеза этот метод не имел стопроцентной эффективности, люди заметили, что свежий воздух в целом благоприятно сказывается на состоянии здоровья. В скором времени богачи, даже совершенно здоровые, начали выезжать в деревню за своей порцией целительной природы, а детей из бедных семей стали отправлять в летние лагеря или к родственникам, живущим в сельской местности.

Элин Вагнер, выдающаяся шведская журналистка и писательница первой половины XX века, всегда говорила, что ежедневное общение с природой крайне важно для нашего здоровья и духовного развития, а также для здоровья планеты, и это было задолго до того, как подобные идеи получили массовое распространение. Выдающиеся деятели науки и культуры начали активно развивать концепцию единства шведского народа с природой, а в 1940 году правительственный отчет впервые в истории рекомендовал создавать в городах общественные места для отдыха на свежем воздухе. В том же отчете впервые прозвучал термин allemansrätten, право общественного доступа, хотя сама традиция существовала еще со Средневековья.