Можно ли считать поступок Соренсен наивным в тех обстоятельствах? Определенно. Безответственным? Возможно. Но преступным? По скандинавским стандартам – ни в малейшей степени. Арест, две ночи в тюрьме, обвинение в создании угрозы безопасности ребенка, разлучение ребенка с матерью в столь важный для его развития момент – все это шокировало бы жителя Скандинавии гораздо больше, чем оставленный на улице спящий ребенок, за которым мать внимательно следит через окно.

Однако не все скандинавы, видимо, приняли во внимание случай с Соренсен. В 2011 году шведка тридцати с лишним лет оставила свою годовалую дочь у входа в мексиканский ресторан в Амхерсте (Массачусетс), а сама пошла внутрь сделать заказ. По словам шведского ежедневного издания Aftonbladet, она отлучилась всего на десять минут и все это время присматривала за ребенком через окно.

В Скандинавии ее действия ни у кого не вызвали бы беспокойства. Но в Амхерсте кто-то посчитал необходимым связаться с полицией. И хотя с ребенком все было хорошо и мама находилась рядом, дело передали в службу опеки, которая должна была установить, «хорошо ли заботятся о ребенке», то есть пройдет ли эта шведка тест на хорошую мать. Защищаясь, она вторила Соренсен: «В Швеции так принято, и в этом нет ничего странного», – говорила она полицейским, когда те прибыли в ресторан.

И хотя я, наверное, не поступила бы, как Соренсен и вторая женщина в тех конкретных обстоятельствах, их истории интересны тем, что в них сталкиваются две совершенно разные культуры воспитания детей. Одна исповедует культ свежего воздуха, другая – не менее истово – культ безопасности. Через одиннадцать лет после нью-йоркских перипетий Соренсен я сама оказалась на стыке двух культур родительства, когда родила Майю и собралась растить ее в США, опираясь на опыт своего шведского детства.

АМЕРИКАНСКИЙ РЕБЕНОК В ШВЕДСКОЙ ШКОЛЕ

В шесть лет большинство шведских детей идут в так называемый подготовительный класс, хотя он не обязателен. (С американской подготовительной школой сейчас я его не сравнивала бы, хотя лет тридцать назад, если верить рассказам пожилых американских учительниц, у них было много общего.) Формальное обязательное обучение начинается на следующий год, когда дети достигают семилетнего возраста и идут в первый класс. Поскольку Майя пошла в подготовительную школу в пять лет, академически она на год опережала своих шведских сверстников, поэтому здесь ей предстояло пойти сразу во второй класс вместе со своим старшим кузеном Оливером.

Вечером накануне ее первого дня в новой школе шел сильный снег, и на долю секунды у меня промелькнула мысль, что занятия могут отменить или хотя бы перенести на два часа позже. Последние пять лет, с тех пор как Майя начала ходить в детский сад, так случалось каждый раз после снегопада. Неудивительно, что мой мозг пошел привычным путем. И тут я вспоминаю, что в Швеции зимой обязательны зимние шины и что школы и учреждения работают в обычном режиме. С трудом вырулив с микроскопической парковки у лачуги, я путаю поворот, но в итоге выезжаю на правильную дорогу. Ближе к школе мы видим спешащих на уроки детей: одних ведут родители или старшие братья и сестры, другие шагают самостоятельно. На всех, включая взрослых, надеты яркие светоотражающие жилеты – как у американских охотников. А здесь такой жилет – средство выживания пешехода на дороге: в восемь часов утра школа все еще окутана предрассветным полумраком.

Мы заходим в здание школы как раз в тот момент, когда класс Майи строится в очередь у входа в кабинет. Пройдя мимо пары огромных сушильных шкафов справа, мы снимаем в фойе уличную обувь и надеваем тапочки, как это принято практически во всех домах и школах Швеции. Учительница Майи, высокая темноволосая женщина с короткой стрижкой по имени Сюзанна, встречает нас приветливой улыбкой:

– Добро пожаловать, Майя! Нам не терпелось с тобой познакомиться.

Майя быстро прячется за мою спину, а пятнадцать новых одноклассников с любопытством рассматривают ее. Я беру ее за руку и напоминаю, что останусь с ней, поскольку это ее первый день в новой школе.

– Сегодня я попрошу вас написать рассказ о том, как вы провели рождественские каникулы, – говорит Сюзанна после того, как класс завершает все утренние ритуалы. – Если не успеете закончить до перемены, ничего страшного: сможете продолжить, когда мы вернемся.

В 9:30, через полтора часа после начала уроков, приходит пора двадцатиминутной перемены. Дети быстро запрыгивают в свои утепленные водонепроницаемые комбинезоны и зимние ботинки и выбегают на улицу. У стены школы стоит около дюжины снегокатов – по сути, скоростных санок с рулем.

– Мы разрешаем им приносить в школу свои санки, но во время катания требуем надевать шлемы, – поясняет Сюзанна. – Желающие также могут взять тобогганы и шлемы в школе.

Холмистый школьный двор заполняется детворой, которая немедленно начинает веселую возню со снегом. Те, кто не катается на санках, либо карабкаются на большой сугроб и испытывают разные способы спуска, либо лепят что-нибудь из снега, который сегодня как раз подходящей влажности. Майя, обычно долго привыкающая к новым людям, начинает катать большой снежный шар вместе с несколькими новыми одноклассницами. В дальнем конце школьного двора шестеро мальчишек пытаются, по словам одного из них, «побить неофициальный рекорд в лепке самого большого снеговика в школе».

– Сюзанна, помогите нам поставить голову! – кричит другой мальчик (в Швеции практически ко всем, кроме членов королевской семьи, принято обращаться просто по имени). – Она очень тяжелая.